Почему Госплан не работал в СССР

…один из вопросов – мост через реку Лену, который сейчас собрались строить. Я как-то спросил якутского секретаря обкома КПСС по промышленности: «Объясни, зачем железная дорога вам нужна?». Он говорит: «В Москву на съезд в салон-вагоне ездить». Я не вру! Я получил этот ответ.

Еще такой аргумент: киргизы просили построить Дворец спорта. Какой там «взрыв спорта» в Киргизии? Оказалось – съезды проводить. Съезды проводить негде! Казахи построили, и они должны были построить. Я говорю: «А где вы сейчас съезды проводите?». Мне отвечают: «В оперном театре». Это я показываю их уровень аргументации. Это не поклеп. Я это своими ушами слышал.

<…>

…мы, когда говорили о заводах… первое, что делали – смотрели, какие сегодня есть наиболее продвинутые решения у нас или «за бугром». И вот эти самые продвинутые решения старались купить, а если не получалось – «содрать». Купить – это если лучшее решение «за бугром». Редкие случаи, когда решение было наше собственное. Пример: установки непрерывного разлива стали давали экономию примерно 10% – это огромные деньги. Это наше изобретение, но у нас не хватило характера сделать на этом бизнес и продавать другим странам…

<…>

…мы в СССР производили титан. У нас подводные лодки титановые, самолеты. Производили в стране титана в три раза больше, чем весь Запад. У нас, соответственно, были большие отходы. Отходы у нас с удовольствием покупали финны. Эти отходы можно было переплавить и сэкономить на титане, а это очень дорогое производство. Не могли построить одну печь, чтоб у себя все переплавлять, а не продавать «за бугор»! Все меня поддержали в Госплане. И я не мог пробить это! Для того, чтобы построить печь, ее надо было спроектировать. Институт, который занимается проектированием печей – по-моему, ЦНИИМЕТ, – у него план под завязку на два года вперед расписан. Они согласны были приступить к проектированию печи через два–три года. Печь через два–три года спроектируют, строить год, ну, через пять лет получим. Характера не хватило сказать: «Так, ребята: половину плана ЦНИИМЕТа к чертовой матери выкидываем. Сначала вы мне проектируете печь, а потом делаете, что хотите». Человека, который мог бы принять такое решение, в Советском Союзе не нашлось.

С Николаем Константиновичем [Байбаковым] я этой темы не обсуждал, не хочу врать – но с его замом, который ведал металлургией, обсуждал. Он поднимал вопрос, ходил к Байбакову… Не смогли включить проектирование печи в план институту! Вот конкретный ответ…

<…>

Сталин коллективизацией угробил сельскую жизнь, при Хрущеве хотели это дело отыграть. Были, например, Татьяна Заславская и еще социологи, которые достаточно ясно представляли, что и как надо делать, но делалось не это. Решили, что самое главное – дать на сельское хозяйство больше денег. Не то что мы считали, что денег надо меньше, но у нас было абсолютное убеждение, что их тратить надо по-другому. А тратить по-другому не позволяли. Не позволял прежде всего ЦК КПСС. И мои коллеги из отдела сельского хозяйства Госплана СССР больше проводили у нас линию сельхозотдела ЦК КПСС…

…Они видели, что оборона получает, сколько ни попросит, и решили поставить себя в такое же положение: чтобы им давали столько, сколько они просили. У оборонцев […] приоритетные наряды на снабжение с красной полосой были, и они хвалились: «У нас наряд с красной полосой, плюс балерина из Большого театра». Вот это у них гордость была – что они могут к наряду с красной полосой, то есть приоритетному снабжению, выбить еще и балерину. Сельскохозники считали: что, мы хуже, что ли? Нам – две балерины!

<…>

Что такое цена? Это то, о чем договорились две стороны – продавец и покупатель. Теперь мы сказали: это все – буржуазные предрассудки, цену мы будем назначать. Назначили цену. Одному выгодно, другому нет. Что будет делать тот, которому это невыгодно? Уходить. Дефицит обеспечен… [так как производитель] найдет сто тысяч аргументов, почему ему нельзя увеличить план.

<…>

…уменьшали, скажем, объем сгущенки в банке, а цену оставляли на продукт такую же. Байбаков специально поручил моему начальнику Владимиру Петровичу Воробьеву организовать исследование скрытой инфляции. Все это было описано, доложено Косыгину. Был грандиозный скандал, но никуда не вышедший. Госплан сам описал, что ситуация очень нехорошая, острая и она приводит к таким нехорошим формам, как скрытая инфляция. Цена поднималась не номинально, а путем уменьшения полезного содержания…

<…>

…каждый отраслевик знал наперечет, [чего не хватает], особенно «товарники». Каждый знал, где чего «горит»…

…[Острее всего был дефицит] мяса и жилья. Постоянно обсуждался. Молока. Потом стал сливочного масла – но потом. Одно время обувь была. Потом мы прикинули, что надо по три пары производить на каждого, чтоб у каждого в гардеробе было по три пары, – и все получилось.

<…>

…сплошь и рядом [машины, оборудование десятилетиями выпускались и не снимались]… потому, что надежное, отлаженное производство, а как только ты начинаешь выпускать новое, начинается головная боль…

…Это как раз, почему я не смог добиться строительства печи для переработки титановых отходов. Привычка делать старьё – на старье сделаешь план. Платили за план, а не за то, что ты сделал. Потом уже, когда появилась чистая продукция, в косыгинские времена – это чуть-чуть поменялось. Новое – это страшная головная боль: новые материалы, новые краски, новые формы, пойдет или не пойдет… как чумы боялись этого!