Расстрел инженера Шухова, крах беспилотников Убера и 5000 писем из тюрьмы

Из постановления ВЦИК «Об организации радиотелеграфного дела РСФСР» от 30 июля 1919 года:

«Для обеспечения надежной и постоянной связи центра республики с западными государствами и окраинами республики установить в чрезвычайно срочном порядке в г. Москве радиостанцию, оборудованную приборами и машинами, наиболее совершенными и обладающими мощностью, достаточной для выполнения указанной задачи».

Нужно было построить башню-антенну высотой минимум 150 м, а лучше — выше. Особых сомнений в том, кто может справиться с задачей, не было: инженер Владимир Григорьевич Шухов, создатель гиперболоидных башен и арочных крыш для Киевского вокзала и ГУМа, кораблестроитель и великий изобретатель. Но Шухову было уже под семьдесят. Революция катком прошлась по его семье — старшие сыновья, боевые офицеры Первой мировой, оказались на стороне белых, а сам инженер с матерью, супругой, младшим сыном и дочерьми остался в голодной Москве. После большевистской революции Шухова выселили из дома на Смоленском бульваре, семья переехала в мастерскую в Кривоколенном переулке. Сбережения пропали, заказов не было, жить было не на что.

«Строительная контора Бари», в которой много лет трудился инженер, была национализирована, но рабочие выбрали Владимира Григорьевича ее руководителем. «Строительная контора Мосмашинотреста», как она теперь именовалась, и получила заказ на строительство башни. Шухова, по сути, и не спрашивали — в упомянутом декрете от 30 июля было однозначно сказано: «работающих на установке радиостанции считать мобилизованными на месте... (независимо от возраста)... до тех пор, пока работа не будет завершена». И ниже: «всем работающим по установке радиостанции выдавать красноармейский паек». Последний аргумент по тем временам был самым внушительным.

Шухов предложил несколько вариантов, но самым интересным с инженерной точки зрения был проект высотой 350 м. При том, что эта башня должна была существенно превосходить Эйфелеву башню (305 метров), на нее требовалось втрое меньше металла! Однако даже такого количества у советской власти не оказалось, и выбран был более скромный 150-метровый вариант. Поскольку кранов и железа для их производства не было, Шухов предложил телескопическую модель строительства: каждая следующая 25-метровая секция собиралась внутри башни и поднималась внутри нее с помощью лебедок. Опорой служила... сама же башня, ее нижние секции. Решение остроумное и ранее не применявшееся.

Главной проблемой стала нехватка материалов и низкое качество приходящего металла. Все шло нервно, но относительно неплохо, пока не пришла очередь монтировать четвертую ступень башни. «29 июня 1921 года при подъеме четвертой секции третья сломалась. Четвертая упала и повредила вторую и первую в семь часов вечера», — записал в дневнике Шухов.

Началось следствие, собрали комиссию из самых уважаемых инженеров. Их вердикт был однозначен: «проект безупречен, проблема в усталости и низком качестве металла». Тем не менее ВЧК дело о «диверсии и саботаже» не закрыло, а революционный суд вынес в отношении Шухова удивительный приговор: «расстрелять условно». Когда один из помощников спросил Владимира Григорьевича, как он после этого собирается работать, последовал короткий ответ: «Без ошибок».

Житель американского города Детройт, штат Мичиган, 26 лет отсидел в тюрьме по обвинению в убийстве и был реабилитирован после теста ДНК. Об этом сообщает издание Detroit News.

В июне 1994 года Уилла Байас (Willa Bias) была найдена застреленной в своем доме. Главным подозреваемым стал ее пасынок — 19-летний Ласино Гамильтон (Lacino Hamilton). В январе 1996 года он был осужден и посажен в тюрьму на 80 лет с правом условно-досрочного освобождения через 50 лет.

Гамильтон заявлял, что не совершал убийства, однако суд признал его виновным на основании показаний другого заключенного, который с целью добиться смягчения правосудия по отношению к себе заявил, что подозреваемый признал вину.

Заключенный подавал в различные судебные инстанции апелляции с требованием пересмотреть обвинения, но безуспешно. Он разослал около пяти тысяч писем правозащитникам с просьбой разобраться в его ситуации. Одно из писем получила Клаудиа Уитман (Claudia Witman) из некоммерческой организации, которая занимается помощью невинно осужденным. <…>

Когда Гамильтона осудили в 1990-х тестирование ДНК еще не получило широкое распространение в судебной практике. Обвинителю и адвокату американца не сообщили о наличии образцов. Проведенный спустя 26 лет тест оправдал Гамильтона.