Советский подшипниковый завод: фонарь, сало и алкоголизм

Сергеем Белановским

О.М.: Как могли выпустить в печать такое интервью в 1985 году?

С.Б.: Опубликовано оно было несколько позже. Оно вошло в состав сборника «Производственные интервью», выпуск 2. Москва, ИНП РАН, 1989. Там было ещё несколько интервью, с рабочей-шлифовщицей и, например, с директором завода резинотехнических изделий:

http://sbelan.ru/index.php/ru/intervyu/125-intervyu-s-rabotnikami-raznykh-otraslej/index.html

Теперь можно уже открыть и название этих заводов. С директором я говорил на Волжском заводе резинотехнический изделий, а с начальником цеха, интервью с которым мы сейчас обсуждаем, на подшипниковом заводе ГПЗ-2, который находился в Москве, возле метро «Шаболовская»:

https://ru.wikipedia.org/wiki/ГПЗ-2

Фамилию начальника цеха, впрочем, называть стоит навряд ли: хоть и прошло уже много лет, возможно, он по-прежнему там работает.

О.М.: Много ли пили в те годы?

С.Б.: К сожалению, много. На угольных шахтах Кузбасса количество алкоголиков часто превышало 20%. На некоторых заводах в Сибири были и ещё более печальные показатели. Подробнее про это можно прочесть, например, в исследованиях Заславской и Рывкиной.

В середине восьмидесятых по демографическим и прочим причинам резко обострился дефицит рабочих рук, заводам пришлось нанимать всех подряд. Директор Волжского завода резинотехнических изделий упоминает об этой проблеме в своём интервью:

http://sbelan.ru/index.php/ru/intervyu/130-intervyu-s-direktorom-zavoda-rezinotekhnicheskikh-izdelij/index.html

На некоторых заводах, где зарплата была поменьше, а условия труда похуже, доля алкоголиков зашкаливала: малопьющие рабочие туда просто не шли. Рывкина указывает на такой занимательный факт — так как запои происходили циклами, их иногда включали в производственный график. Рабочий периодически уходил на пару недель в запой, но по выходу из запоя его навещали представители завода, чтобы отвести обратно к станку, за которым он и работал до очередного срыва.

В советское время публиковали данные о продажах алкоголя через государственную торговую сеть. Если поделить на всё население вместе с детьми, выходило не так уж и много, однако мой знакомый, Виктор Митрофанович Константинов, заведующий лабораторией ЦНИИ, сделал детальную демографическую модель. Если я правильно помню, он взял за основу несколько гипотез, предположив, например, что доля женщин среди запойных алкоголиков составляет 10%. Модель оказалась устойчивой к изменениям входных параметров. Получилось, что в РСФСР каждый третий взрослый мужчина — алкоголик по критериям ВОЗ.

Он же где-то раскопал официальные данные по стоящим на учёте в диспансерах. Там цифра была не такой пугающей, однако он не поленился и пошёл в Институт питания, где ему показали результаты подворных обходов. Оказалось, что на учёте стоит только каждый третий алкоголик. После умножения на три официальная цифра совпала с подсчётами Константинова.

Мой респондент с завода подшипников указывает, что его цех вспомогательный, а в других цехах пили поменьше. Это неудивительно: в Москве по статистике вообще пили меньше, чем в среднем по России. Желающие могут дойти до «Ленинки» и вытащить всю эту статистику из справочников.

О.М.: Почему начальник цеха проявил такую беззаботную откровенность в разговоре с вами?

С.Б.: Разговор был неофициальным, без упоминания фамилии, цеха, конкретного завода и даже города. То, что он рассказал, было обычным делом. Сейчас, по прошествии времени, ясно, что начиная с 1988 никакого риска для начальника цеха уже не было.

О.М.: Как могло получиться на одном конце стального листа 2мм, а на другом 5мм? Многие утверждают, что это технически невозможно.

С.Б.: Мне уже говорили об этом с металлургами. Я не специалист, но знаю, что оборудование повсеместно было разболтано, технология везде соблюдалась просто безобразно.

Даже если разброс параметров от 2 до 5 мм считать преувеличением, разброс от 2 до 4 мм я считаю вполне реальным. Грубые дефекты материала однозначно встречались постоянно. Никто оборудование толком не налаживал, никто ни за чем не следил, примеров безразличного отношения к работе можно привести очень много.

В военном секторе, где была военная приёмка, ситуация была лучше. В «гражданке» же творили, что хотели. Была очень большая небрежность труда. Когда я работал в «нефтянке», я видел такие данные: 70% несчастных случаев происходили по вине работников. Была, например, история, когда двое рабочих перепутали маркировку и начали врезаться в трубопровод с высоким давлением. Погибли оба.

О.М.: Почему на заводе была ставка нарколога?

С.Б.: Я точно не знаю. Это было начало антиалкогольной компании. Может, ввели такую должность, а может, к этой работе пристегнули фельдшера или медсестёр, которые создавали пофамильные алкоголиков. Основывались и при этом они, вероятно, на словах начальников цехов. Попавших в списки отправляли на лечение.

О.М.: Откуда бралась грязь в цехах советских заводов? Некоторые говорят, что там было «чисто, сухо и тепло».

С.Б.: Тепло безусловно было. Его давали в холодное время года, нормативы теплоснабжения целом соблюдались, хотя и с некоторым разбросом. Нормативы были ниже, чем в квартирах, однако для производства это нормально.

Но возьмем, к примеру, наклонное остекление над капитальными стенами, так называемый «фонарь». Оно имело обычно хотя бы парочку разбитых стёкол, а то и больше. В цехах гуляли сквозняки.

Сухо, пожалуй, тоже было. Протечки крыш или трубопроводов могли вызвать короткое замыкание, даже со смертельными случаями. Заделывались они очень быстро, за этим следили. На полу иногда появлялись небольшие лужи, но это было скорее исключение: лужи обычно были только там, где работали электрокары и помещение являлось, по сути, асфальтированной улицей. Я не берусь судить об относительной влажности в цехах, но такого, чтобы приходилось по воде хлюпать, я не припомню. В цехах, набитых электрооборудованием, это было бы смертельно опасно.

Насчёт «чистоты» в цехах согласиться трудно. Стёкла в «фонаре» над цехом не мыли годами, если не десятилетиями. У заводов не было промышленных альпинистов, а вызывать из откуда-то было недосуг. В начале 80-х годов был поставлен вопрос о производстве промышленных пылесосов, но дальше разговоров дело не пошло.

Пол цехов был в типичном случае устроен из металлических пластин. Точную марку металла не назову. На эти пластины нарастало так называемое «сало»: культурный слой из машинного масла, грязи и мелкой стружки. Иногда толщина «сала» доходила до полутора сантиметров. Теоретически можно было бы очищать каждый день пол до металла, однако на практике никого это не волновало. Утоптанное «сало» людей устраивало.

История из интервью про доски, которые постелили перед визитом важных гостей, меня совсем не удивляет, и про специально вымытую скамейку тоже.

Стоит оговориться, что где-то за чистотой следили построже. В основных цехах, где делали подшипники с высокой точностью обработки, было, вероятно, чище.

Тем не менее я могу привести в пример закрытое производство микроэлектроники, войдя на которое человек со стороны поражался чистотой помещений. Опытные сотрудники однако знали, что там работал вакуумный насос масляного типа. Этот насос вбрасывал в воздух капельки масла, которые были убийственны для микросхем. Такого рода грубейшие нарушения технологии были довольно широко распространены.