Химик и пролетариат

sv_loginow

Недостроенный коровник стоял посреди чиста поля. Собственно, никакого коровника ещё не было. Были врыты столбы и сделана обноска. Нам предстояло ставить стропила для будущей крыши. Мы разожгли костерок и уселись ждать материалы. К обеду трактор приволок четыре стропилины: по одной на каждого плотника. Остаток дня мы дожигали валяющиеся вокруг стройки щепки.

На второй день ситуация повторилась, только жечь в костерке было уже нечего. На третий день мы пошли к начальнику отделения и спросили, почему нам не везут материалы. Тот сказал, что лесопилка не справляется. Работают на пилораме два старика, которым не по силам ворочать чудовищные брёвна. Мы посоветовались и решили отправить двоих человек на пилораму, помочь старикам. Вызвался я и Паша младший научный сотрудник из группы ЯМР.

...

За день мы сделали тридцать шесть стропилин, и могли бы сделать и больше, если бы не непредвиденный случай. Неожиданно ровный гул сменился скрежетом, затем одна из пил звонко лопнула, зазубренный кусок стали просвистел над головами и врубился в стену лесопилки. Пришлось снимать все остальные пилы, откатывать недопиленное бревно, менять лопнувшую пилу. Из расколотого ствола старики извлекли осколок снаряда, когда-то ранивший дерево и намертво вросший в ствол. Этих осколков у мастеров был целый мешок. К тому, что их самих только что чуть не убило осколком минувшей войны, старые вепсы отнеслись совершенно равнодушно. А вот мне, хотя я находился в мёртвой зоне, куда обломок лопнувшей пилы залететь не мог, было не по себе.

В тот вечер к нашему жилищу мы шли, еле волоча ноги. Но, когда спросили оставшихся на стройке, как им сегодня работалось, услыхали, что им привезли четыре стропилины.

На этот раз мы пошли объясняться не к начальнику отделения, а к трактористу, увозившему доски и стропила с пилорамы. Уж он-то должен был знать, куда всё уходит.

— Лёшка из Хмельозера строится, — охотно объяснил тракторист, — так ему и вожу. Начальник отделения приказал вам привозить только, что останется. Говорит, что ваше начальство на партхозактиве обещало коровник построить к новому году. Вот, пусть, говорит, и строят, раз обещали. А материалы им не давать, пусть из Ленинграда возят.

Работать на хмельозерского Лёшку никто не захотел, больше мы на лесопилку людей не отряжали. И на стройке двое дежурных появлялись только в середине дня, чтобы сгрузить привезённые стропилины. В конце недели, когда стропил скопилось уже порядочно, вышли и за половину рабочего дня установили их все сразу. Остальное время сидели в доме, бесцельно трепались и не знали, чем себя занять. Я скучал по молодой жене и считал, сколько осталось секунд до возвращения домой. С тех пор число 86400 я могу назвать даже если меня разбудить среди ночи. Кроме того, я открыл для себя замечательную Вонозерскую библиотеку, где свободно стояла на полках чуть ли не вся мировая классика. Как раз в ту пору я стремился восполнить пробелы в образовании, и прочитывал по толстому роману в день.

...Творог в пачках по двести пятьдесят грамм уложен в пластиковые контейнеры, в каждом по сорок восемь пачек. Обычно привозят по четыре контейнера. Сорок восемь килограмм творога на район с населением десять тысяч человек. Чуть меньше, чем пять граммов творога на нос. Неудивительно, что старухи ждут его, явившись ни свет, ни заря, и не желают выходить из магазина, несмотря на все увещевания.

Два ящика, половина всего привоза, немедленно отставляются в сторону — это для своих. Остальное выделенная фасовщица выдаёт покупательницам: по две пачки в руки.

...

Изредка случалось, что привозилось не четыре, а восемь или даже десять ящиков с творогом. Тогда творог доставался и тем, кто не дежурил с самого открытия. Совсем уже редко на машине оказывалась пара пластиковых контейнеров с маленькими пачечками сладкого детского творога. Его выдавали, тоже по две пачки, в качестве дополнения, тем, кто пришёл первыми. Такая же судьба постигала и глазированные сырки по одиннадцать копеек, которые появлялись не чаще, чем раз в месяц.

...

Однажды, дело было в 1986 году, нам привезли совершенно небывалый товар. В молочной машине вместо привычных ящиков стояли контейнеры на колёсах, наподобие картофельных, но новенькие и чистые. А в этих контейнерах были установлены прямоугольные пакеты с молоком. По универсаму поползло удивительное слово «тюрпак». И покупатели, и работники торговли принялись хватать это восхитительное новшество. Ах, какое молоко было в тюрпаках! Натуральное, вкусное, неразбавленное! На Пискарёвском молокозаводе заработала новая линия по фасовке молока.

Тюрпаки возили целую неделю, затем линия сломалась. Через месяц новый продукт появился вновь, но тоже на одну неделю. Затем история повторилась в третий раз.

— Что они никак линию наладить не могут? — спросил я у шофёра и услышал прелестную историю.

Линию фасовки молока в тюрпаки смонтировали и запустили финны. Сделали, всё как полагается, с гарантией, и отбыли по домам. Вслед за тем наши умельцы, тоже как полагается, начали молоко разбавлять. Тут и оказалось, что финская линия сделана самым дурацким образом. Она заботилась о качестве молока больше, чем производители. Дозаторы были подключены к детектору, определявшему жирность, и стоило молоко разбавить, например, вдвое, как в литровый пак дозаторы принимались наливать по два литра молока. По цеху потекли молочные реки, линию пришлось останавливать. Возмущённые умельцы с корнем вырвали мерзкие детекторы, мешающие прибыльной работе, но после этого линия остановилась уже сама, и запустить её вновь не удалось. Пришлось, благо что Финляндия недалеко, а гарантийный срок только начался, вызывать наладчиков. Те приехали, немедленно обнаружили следы взлома, так что ни о каких гарантиях речи уже не шло, поставили новые приборы, наладили работу и уехали в родную Финляндию. А русские умельцы вновь принялись разбавлять молоко с тем же печальным результатом.

...Володька выходил на ступени, слюнявил палец, оглядывал окрестности и лишь потом указывал, как ставить стол и весы на него. Получив указание, что стол должен быть не вдоль и не поперёк ступеней, а наискось, я спросил, для чего нужны такие хитрости.

— Ветер сильный, а у куры парусность большая. Ветер дуть должен так, чтобы чашку с товаром прижимать. Мне сегодня и обсчитывать никого не надо, я на одном ветре четвертной заработаю.

Так мыслить может только истинный профессионал!

За два года лишь однажды дешёвые куры продавались в зале. Привезли их в субботу, когда начинать торговлю было уже поздно, поэтому деревянные лотки были сложены в один из холодильников и заперты там. А в понедельник работников встретила жуткая вонь. То ли холодильник изначально был не включён, то ли его кто-то выключил, но два дня куры пролежали на летней жаре и, конечно же, стухли.

Володька глянул на испорченный товар, сказал, что этим торговать не будет, и ушёл домой. Тем не менее, списывать тухлятину никто не собирался. Полторы тонны бройлеров — это ж такие деньжищи! Тухлая птица была привезена в рыбный отдел; ванну, где обычно оттаивала рыба, вымыли, сначала с порошком, потом с уксусом, чтобы отбить рыбный запах. В чистую ванну налили воды, вбухали туда пару флаконов марганцовки, и фасовщицы, зажимая носы, принялись мыть в фиолетовом растворе злосчастных кур. Затем их скатывали новой порцией воды, взвешивали и выбрасывали на мясной прилавок.

И надо было видеть, как покупатели, обрадованные, что очереди нет, расхватывали дешёвую отраву! За час все куры были перемыты и проданы.

А уж как их готовили и съедали, и что было потом, возможно, знает санитарно-эпидемическая служба. Мне эта тайна неведома.