Однако вчера в метро я читал в журнале "Если" рассказ "Семнадцатая" Каннингема, и этот рассказ вызвал у меня слезы. Если бы я был помоложе, соседи по вагону, наверное, решили бы, что я -- эмо. Ну а так, надо полагать, они подумали, что я пьян.
В метро, как вы знаете, не очень удобно читать, поэтому вчера я решил, что у меня просто заслезились глаза. Но сейчас я полагаю, что причина слёз прячется где-то в детстве, в том времени, когда я любил автомобили. Да, наверное, вы уже поняли, что рассказ "Семнадцатая" -- про доблестную полицейскую машину.
Впрочем, как бы там ни было, плакать полезно -- особенно тем, кто много времени проводит за компьютером. Например, изучая Логику Челпанова.
Глава 18. Силлогизм и его значение
С течением времени отношение философов к силлогизмам менялось.
Аристотель, например, считал, что силлогизм -- это главное орудие для открытия новых истин.
По мнению Аристотеля, с помощью силлогизмов мы можем связывать понятия друг с другом и, тем самым, понимать природу вещей. Например, определив с помощью силлогизма, что Сократ смертен, у нас не будет необходимости проверять это суждение, проткнув Сократа мечом.
Другими словами, понятия в нашей голове соответствуют реальным вещам. А связь между понятиями в нашей голове соответствует связи между реальными вещами. И с помощью силлогизмов эта самая связь и становится нам известна.
Фрэнсис Бэкон придерживался иного мнения. Как справедливо утверждал английский философ, понятия отражают суть вещей не более точно, чем использованный презерватив отражает форму органа, на который был одет.
Поэтому главное в научном процессе -- это отнюдь не связь между понятиями, а образование самих понятий.
Джон Стюарт Милль, в свою очередь, полагал, что силлогизм не даёт нам никакой новой информации.
Возьмём, например, вот такой силлогизм:
П1: Все женщины порочны.
П2: Королева Виктория -- женщина.
З: Королева Виктория порочна.
Казалось бы, мы сделали некое открытие относительно Королевы Виктории. Но на самом деле мы не узнали совершенно ничего нового. Ведь мы уже знали, что порочны все женщины -- все без исключения -- включая и обсуждаемую нами особу.
Таким образом с помощью силлогизма мы можем получить только то суждение, которое уже спрятано в большей посылке.
Однако Милль не считал силлогизмы бессмысленной игрой ума. Милль пришёл к выводу, что на самом деле силлогизмы просто не то, чем кажутся. Силлогистический процесс -- это всегда заключение от частного к частному.
Например, мы размышляем над такой общей посылкой: "Все евреи -- хитрецы". Откуда эта посылка у нас взялась? По мнению Милля, мы сделали вывод "Все евреи -- хитрецы" на основании общения с несколькими нашими знакомыми евреями. И на самом деле это -- частная посылка.
Проще говоря, Милль считает, что общих посылок, со словом "Все", вообще не существует.
Возражение против теории Милля следующее. На самом деле, с общим силлогизом всё в порядке. И мы имеем полное право засунуть в силлогизм посылку "Все евреи -- хитрецы". Ошибка в рассуждениях, если она и присутствует, расположена до нашего силлогизма. Например:
1. Сара, Абрам и Мойша -- хитрецы, следовательно, все евреи -- хитрецы.
2. Все евреи хитрецы. Хаим -- еврей. Следовательно, Хаим -- хитрец.
Так вот. В силлогизме никакой ошибки нет. Ошибка находится до него.
Известный мыслитель современности Фриц Морген, как водится, не согласен со всеми тремя предыдущими философами. А именно, я считаю, что силлогизм -- это не орудие для поиска истины, а орудие для её опознания.
Когда Шерлок Холмс ищет преступника, он руководствуется нюхом. И только после того как преступник найден, Шерлок Холмс с помощью логики проверяет -- а того ли он нашёл.
Классический пример открытия истины: господин Менделеев, которому во сне приснилась периодическая таблица элементов. Обратите внимание: таблица сначала приснилась химику, и только потом, с помощью логики, Менделеев убедился в её применимости.
Проще говоря, и логика, и силлогизмы выполняют ту же роль, что и страховка у альпинистов. Карабкаться на гору без страховки даже проще -- но уж слишком велик риск сорваться. Только альпинисты срываются в пропасть, а учёные -- в разную ересь, вроде уринотерапии.