Как советские рубли разрушали экономику СССР

Читатель прислал письмо о советской денежной системе, которая была устроена столь причудливым образом, что мотивировала заводы гнать брак и плохо работать. Я не готов подписаться под каждым абзацем в письме читателя, однако полагаю письмо достойным как минимум обсуждения. Автор письма — Александр Медведев, биофизик, выпускник Физтеха (МФТИ), кандидат биологических наук, бывший эксперт отдела экономического анализа банка. Автор книги «Как появилась рыночная экономика». Пенсионер, 70 лет.

Цитирую:

Причины кризиса советской экономики изначально были заложены в сформировавшейся денежной системе. Ведь какая основная функция денег? Быть эталоном для сравнения стоимостей различных товаров и услуг. А большевики, следуя фантазиям Карла Маркса и Фридриха Энгельса, хотели вообще отменить деньги. Но не получилось, и пришлось фактически восстанавливать дореволюционную денежную систему. Денежная реформа позволила почти восстановить дореволюционный уровень экономики. Но она и ограничивала возможности правительства перераспределять ресурсы по своему усмотрению.

В начале 1930-х годов была очередная денежная реформа: были жёстко разделены наличные и безналичные деньги. Наличным оставили ограниченные свойства денег: их выдавали в зарплату для самостоятельного обеспечения граждан потребительскими товарами. Безналичными оплачивались поставки товаров и услуг предприятиями друг другу. Фактически Госплан приказывал каждому предприятию произвести определенное количество продукции и поставить строго определенным получателям. Чтобы взаимоотношения предприятий выглядели естественно экономическими, окончательную цену устанавливал Госплан независимо от самого производителя. Последний давал лишь предварительные расчеты. Получателям раздавали безналичные деньги в виде субсидий и кредитов для формальной оплаты получаемой продукции. Иногда с запасом, чтобы почти всё производимое, даже низкокачественное и бракованное нашло своего покупателя. Оставшиеся безналичные деньги на счетах предприятий в конце года списывали.

Были очень ограниченные возможности перевода безналичных денег в наличные и реализации части производимой сверхплановой продукции по своему усмотрению, но это тема для отдельного обсуждения.

Государственным органам такая система казалась удобной, но у производителей пропала мотивация производить качественные услуги и продукцию. Для руководителя главной целью становилось «пробить» минимальный план и максимальный ФОТ (Фонд оплаты труда, а именно наличные деньги). А также максимально возможный расход сырья, чтобы потом иметь возможность наращивать план или иметь сверхплановую продукцию для реализации в собственных интересах. Для демонстрации экономического роста было негласное правило 2% — плановые показатели выпуска продукции повышали минимум на 2% ежегодно. Ради выполнения плана шли и на технические нарушения, и на выпуск невостребованной продукции, и на банальные приписки. В хлеб могли добавлять более низкосортную муку, если не было требуемой, в колбасу сверх нормы крахмал и сою. Фабрика «Скороход» с трудом меняла модели выпускаемой обуви раз в 10 лет. Приходилось выпускать немодную обувь устаревших моделей, чтобы выполнить план и получать премии к зарплате. А при любой попытке сменить фасон выпускаемой обуви рисковали невыполнением плана и потерей части зарплаты в виде премий. Одежду шили по упрощенным выкройкам и из того материала, чтобы был в наличии вместо требуемого.

На эту тему был сюжет в тележурнале «Фитиль». Модельеры разрабатывают детские спортивные костюмы. Образцы прекрасно сидят на мальчике и девочке, приятно на них посмотреть. Но на производстве упрощают выкройки, чтобы выполнять план. Нет требуемых материалов — шьют из тех, что есть в наличии. В результате на тех же детях мы видим плохо сшитую одежду неприятной расцветки. Вот один из итогов плановой советской экономики.

У металлургов план был в тоннах выпущенной продукции. И они стремятся выпускать больше толстостенных труб вместо тонкостенных, на которые реальный спрос. Потребители берут то, что есть, а металлурги получают доход, хотя понесли серьезные потери из-за перерасхода металла. О похожей ситуации на производстве канализационных труб также сообщалось в тележурнале «Фитиль». Завод выполнял план, повышал выпуск на 2% ежегодно, но производил в основном толстостенные трубы высокого давления. Строителям нужны были обычные тонкостенные трубы, но приходилось брать то, что предлагали. В результате завод работал со значительным перерасходом материалов, но за выполнение плана работники получали премии сверх зарплаты.

Для выполнения плана шли даже на «бестоварные отгрузки», а именно на отгрузку якобы произведенной продукции только по документам. Была и торговля в нагрузку, когда при продаже дефицитных товаров требовали одновременно покупать не пользующиеся спросом товары.

Доходило иногда до абсурда. По публикации в газете «Социалистическая индустрия» представители одного из кооперативных домов требовали от строителей отремонтировать протекающую задвижку в подвале. После нескольких судов сумма штрафов превысила стоимость самого дома, но даже это не заставило строителей устранить неполадки. Как сообщили их представители, от решения суда они ничего не теряют, кроме 13-й зарплаты, а им её и так не платят.

Не знаю, на всех ли предприятиях приходилось задействовать отделы технического контроля (ОТК) для наблюдения за качеством выпускаемой продукции, но на значимых предприятиях они точно были, чтобы качество не упало ниже плинтуса. Особо жесткие требования были к продукции для оборонной промышленности: проверять и принимать её представители приезжали прямо на завод. И спихнуть её военным было намного проблематичнее, чем гражданским организациям.

Главным источником наличных денег у граждан было получение заработной платы. Зарплату старались жестко ограничивать, чтобы её размер соответствовал планируемому выпуску потребительских товаров и услуг. Такой подход лишь незначительно помогал реализовывать низкокачественные товары, которые в народе называли пренебрежительно «ширпотребом». Именно «чёрный рынок», то есть нелегальная перепродажа по завышенным ценам, выравнивала спрос и предложение. Но многие надеялись на покупку по госцене и откладывали сбережения под 2–3% годовых в сберегательные кассы или наличные в домашний тайник.

Лично приходилось видеть разницу в деньгах. Мне замдиректора и главный бухгалтер без проблем подписали гарантийное письмо на покупку в салоне «Приборы» устройства по изменению влажности ценой в 1500 рублей, что почти соответствовало моей годовой зарплате. Причем главбух предлагала, что этого счета можешь покупать хоть на миллион. Но мне для работы нужен был и йодистый калий, который стоил 5 рублей за банку. По безналичному расчету его купить не было возможности. Пришлось один раз покупать по лимитированной чековой книжке, которую мне доверила наша главный бухгалтер, а во второй раз просто за свою зарплату, которая была 115 рублей в месяц на руки после вычетов. Когда временно работал в отделе капстроительства, замдиректора при мне неоднократно распределял сотни тысяч рублей филиалам института. Я шутил, что он у нас настоящий миллионер. На что он отвечал, что эти миллионы — не реальные деньги, а просто нарисованные.

Перед планированием строительства жилого дома меня отправили на разведку в Наро-Фоминский домостроительный комбинат, что от нас примерно в двух часах пути. В соответствующем отделе меня спросил начальник, где будут строить наш дом. Когда узнал, то сообщил, что как только будет готов цоколь (фундамент), сразу же приедут строить. Я удивился, а как же план и откуда такие возможности? На что получил ответ, что это проблема самого комбината, чтобы нас включили им в план. Дело в том, что комбинат строит по всей Московской области, и нередко так далеко, что строители не могут приезжать домой в семьи даже раз в неделю. А от нас будут ездить каждый день. Вот хороший пример работы «бюрократического рынка». На последний мой вопрос, а как же деньги за строительство, он задумался. И ответил, что ни разу не слышал, чтобы были проблемы с безналичными деньгами на строительство.

Многие предприятия имели на своих счетах прибыль в виде безналичных денег, которую у них никто не отнимал. Практически все хотели как-то направить её на повышение зарплат, на модернизацию производства, строительство жилья или объектов социальной инфраструктуры. Но кроме самой денежной прибыли, нужно было ещё и разрешение от Госплана и других правительственных структур на её реализацию.

После провальной попытки в середине 1980-х дать пинка нашей экономике с помощью «Перестройка. Ускорение. Госприемка», ужесточения надзора за работой предприятий, антиалкогольной кампании и борьбы с нетрудовыми доходами в СССР пригласили консультантов — экономиста Джеффри Сакса с помощниками. Он вспоминает: «У нас было ощущение, что нас пригласили к постели тяжелобольного человека. Но когда мы положили его на операционный стол и вскрыли, оказалось, что у него органы устроены иначе, чем нас учили». Было выработано решение разрешать переводить безналичные деньги в зарплату, отменить ограничения по зарплате, объявить о переходе почти всех предприятий на хозрасчет с 1988 года.

Советские чиновники плохо учили историю своей страны в школе, если учили вообще. Многим не только по учебникам, но и по литературе и кино было понятно, что будет, если появится много необеспеченных товарами денег. Право раздавать безналичные деньги было у всех центральных банков союзных республик, а эмиссией наличных денег обладал лишь ЦБ Союза. «Красные директора» повысили себе зарплату в разы, а самым выгодным бизнесом для коммерческих структур стало обналичивание денег.

Самым скандальным случаем стала попытка Артёма Тарасова и его зама установить себе зарплату за январь 1989 года по 3 миллиона рублей! Дело в том, что по сообщениям прессы за 1988 год их структуры «заработали» порядка 100 млн рублей только на распродаже текстового редактора «Лексикон». Наши герои заявляли, что наличные деньги им нужны не себе лично, а для ведения бизнеса. Чтобы подтвердить свою «честность», сам Тарасов заплатил 180 тысяч безналичных рублей в качестве налога на бездетность в размере 6%, а его зам принес в свою парторганизацию 90 тысяч наличных рублей (3% партийный взнос). Секретарь парторганизации был в шоке, увидев такое количество денег, сгрёб их в ящик стола и дрожащей рукой вписал в партбилет Анатолия Писаренко: «Зарплата за январь 1989 года — три миллиона рублей». О подоходном налоге (12%) и взносе в пенсионный фонд (1%) ничего не сообщалось. А можно вспомнить и о налоге на личные доходы в размере 90% на суммы свыше 1500 рублей, установленном ещё в 1988 году. Можно считать, что Тарасову тогда повезло, так как придумать для него статью вряд ли было большой проблемой. Но было не до него, так что он «отделался лёгким испугом».

Уже в 1989 году предельно остро встал вопрос о денежной реформе. Но к ней власти оказались совершенно не готовы. В условиях надвигавшегося кризиса союзное правительство продемонстрировало полную неспособность сделать что-то реальное в области экономики. Скорее всего, выборы в Верховный Совет СССР в 1989 году на альтернативной основе и были организованы для того, чтобы переложить на кого-то ответственность за проблемы в стране. Была ли эта попытка бессознательной хитростью или результатом сознательного расчета, но она удалась — эти выборы действительно замаскировали неудачи экономических реформ.

В начале 1991 года, после трёх лет практического бездействия в экономическом отношении, была упущена последняя возможность что-то сохранить. Правительство продолжало действовать приказными методами: сначала запретило хождение 50-ти и 100-рублевых купюр, затем их изъяли у населения, а с апреля почти в три раза подняли цены на основные потребительские товары, в том числе и на продовольственные.

С 3 ноября 1989 года Внешэкономбанк начал торги американскими долларами по свободным ценам для коммерческих организаций. Курс доллара США на первом в истории страны валютном аукционе составил 9,5 советских рублей, что было в 15 раз выше официального курса в тот момент. В результате курс доллара на этих аукционах за 1990 г. повысился в 2,4 раза, а в 1991 году — в 7 раз! Достигнув 220 рублей. Это стало свидетельством скрытых инфляционных процессов; официальные же показатели инфляции были удивительно низкими – 5% в 1990 году и около 20% в 1991 году.
Многие стали снимать деньги с личных счетов в сберкассах, игравших роль амортизатора для денежной массы, не обеспеченной товарами. К 1985 году там накопилось около 200 млрд рублей, что соответствовало почти 300 млрд долларов по официальному курсу, и часть этих денег также попала в наличный оборот.

Была попытка сгладить рост цен в 1991 году путем повышения минимальных зарплат до 290 рублей плюс компенсация в 60 рублей за подорожание продуктов. Так получилось, что зарплата автора этих строк, старшего научного сотрудника, кандидата наук, была повышена с 300 до 360 рублей, а моей лаборантки, вчерашней школьницы, со 110 до 350 рублей.

Мне удалось приобрести перед апрельским повышением цен 5 кг кофе в зернах, несколько бутылок растительного масла, несколько упаковок сухого молока плюс крупы и макаронные изделия. Потом три года доедали. Полученные по договору на сберкнижку 2 тысячи рублей снять было невозможно из-за отсутствия наличных денег в сберкассах, а удалось лишь в середине 1992 года, когда деньги многократно подешевели.

Решать накопившиеся экономические проблемы пришлось уже правительству Российской Федерации. Но это уже совсем другая история.

Выше было письмо читателя. Добавлю от себя вот что.

Одна из важнейших функций денег — ограничитель. При капитализме завод, который делает плохой, ненужный или слишком дорогой товар, остаётся без денег, так как товар никто не покупает. Если завод не проводит работу над ошибками и не начинает работать нормально, он разоряется и закрывается. Так деньги убирают с рынка тех, кто плохо работает.

В СССР такого ограничивающего механизма не было, поэтому в СССР заводы преимущественно строились, а вот закрывались — очень редко. Естественный итог — массовая порча хороших материалов путём их переработки в плохие товары.