1. Революция во имя борьбы с угнетением и насилием со стороны государства приводит лишь к многократно большему угнетению и насилию. Именно это мы увидели после русской революции 1917 года, и о том же самом говорит опыт Французской революции конца 18-го века, равно как и многих других революционных событий. Историк Александр Дюков пишет (ссылка):
Что показал революционный опыт большевиков? Что как только отменяется государственный аппарат, этот буржуазный институт угнетения, сразу начинается гоббсовская bellum omnium contra omnes, война всех против всех.
Если государственного аппарата принуждения нет, значит всё позволено. Не существует воспетой левыми утопистами страны розовых пони и самоуправляемых общин с волшебной рукой коммунизма. Более того, для того, чтобы выйти из хаоса, созданного разрушением государственного аппарата принуждения, необходимо создать ещё более жестокий государственный аппарат принуждения.
Сейчас, когда у нас собран большой исторический материал, это кажется совершенно очевидным. Революцию всегда делают беспринципные и фанатичные головорезы — другие люди к этому грязному делу непригодны. Понятно, что когда эта публика захватывает власть, обагрив попутно руки в крови до самых плеч, насилие с угнетением она делает новой нормой.
2. Владимир Ильич в последние годы жизни отмечал, что революция 1917 ослабила экономику страны, сделала её менее эффективной и конкурентоспособной по сравнению с дореволюционной Россией. Цитирую (ссылка):
Как сам Ленин в 1923 г. характеризовал результаты нахождения у власти:
А) "Мы разрушили капиталистическую промышленность, постарались разрушить дотла учреждения средневековые, помещичье землевладение (sic!) и на этой почве создали мелкое и мельчайшее крестьянство, которое идёт за пролетариатом из доверия к результатам его революционной работы. На этом доверии, однако, продержаться нам вплоть до победы социалистической революции в более развитых странах нелегко, потому что мелкое и мельчайшее крестьянство, особенно при нэпе, держится по экономической необходимости на крайне низком уровне производительности труда… В общем и целом производительность народного труда у нас теперь значительно менее высока, чем до войны". (Далее сетования, что это капиталисты нам наложили в штаны, чтобы не дать социализму развернуть необычайно блестящие возможности).
Б) "Мы стоим, таким образом, в настоящий момент перед вопросом: удастся ли нам продержаться при нашем мелком и мельчайшем крестьянском производстве, при нашей разорённости до тех пор, пока западноевропейские капиталистические страны завершат свое развитие к социализму? Но они завершают его не так, как мы ожидали раньше". (Опять капиталисты подвели, революции там не предвидится).
В) Но волшебство социализма все равно произойдет: "Исход борьбы зависит, в конечном счете, от того, что Россия, Индия, Китай и т. п. составляют гигантское большинство населения. А именно это большинство населения и втягивается с необычайной быстротой в последние годы в борьбу за свое освобождение, так что в этом смысле не может быть ни тени сомнения в том, каково будет окончательное решение мировой борьбы. В этом смысле окончательная победа социализма вполне и безусловно обеспечена".
3. Как мы видели в 1917, на смену одному правящему классу пришёл… другой правящий класс, советская номенклатура. Пожалуй, было бы странно, если бы случилось иначе. Ну, серьёзно, должен же кто-то управлять страной? Цитирую (ссылка):
Вот есть движущая сила истории – классовая борьба рабов и рабовладельцев, крепостных и феодалов, пролетариев и капиталистов.
Борющиеся классы связаны между собой производственными отношениями в рамках социально-экономической формации. Смена социально-экономической формации является революционной.
Но вот есть нюанс.
Никогда и нигде в результате революции на смену эксплуататорскому классу не приходит эксплуатируемый класс.
На смену старому эксплуататорскому классу приходит новый эксплуататорский класс, который придумал новую систему эксплуатации и новую социально-экономическую формацию.
Причем это тот класс, который не участвует прямо в классовой борьбе предшествующей эпохи, а берется как бы со стороны, как чертик из табакерки.
Отсюда следуют две вещи.
Первая. Классовая борьба не движет историю. Историю движут те, кто сел в сторонке и создает новую экономику.
Вторая. Марксизм как теория противоречит марксизму как революционной идеологии. Пролетарии не победят и не сменят капиталистов. Победят и сменят капиталистов те, кто придумает новую экономику и новую систему эксплуатации, которая отменит и капиталистов, и пролетариев.
Победят, я полагаю, те, кто придумает как эксплуатировать роботов, платя им криптовалютой.
Действительно, исторический прогресс зависит в первую очередь от развития технологий, накопления экономического и инфраструктурного жирка, а также от создания крупных успешных государств, которые обеспечивают устойчивое развитие экономики и технологий. Классовая же борьба в истории, по большей части, имеет глубоко второстепенное или даже третьестепенное значение, и приводит она, как правило, к восстаниям, гражданским войнам и разрухе, а в итоге – к ослаблению или развалу пораженных этой внутренней борьбой государств.
Желающим возразить превентивно напомню, что выезд из СССР был фактически запрещён — именно потому, что разрыв в уровнях жизни между СССР и, скажем, капиталистической Финляндией, оказался неприлично большим.