1. Согласно распространённому мифу, капитализм — это беспорядочная жестокая драка всех против всех. В реальной жизни, однако, капиталисты больше заняты своими делами, нежели чужими. И не потому, что мы такие уж высокоморальные — хотя отчасти и по этой причине тоже. А потому, что развивать свой завод выгоднее, чем вредить заводу конкурента. Тот, кто вредит чужой корове, проигрывает тем, кто заботится о своей собственной. Цитирую из своей статьи в Школе Капитализма (ссылка):
…миф о жестокости капитализма столь популярен, так как он выгоден всем.
Левакам миф нужен в качестве боевой карикатуры на капитализм. Они используют образ банки с пауками, чтобы противопоставлять его муравейнику коммунизма-социализма, где все работают сообща, в коллективе, и где человек человеку товарищ, а не волк. Очень коротко замечу, что в реальной жизни человек человеку волк как раз при социализме, так как суть социализма заключается в распределении ограниченного количества ресурсов. Это называется «игра с нулевой суммой» — когда при социализме один выигрывает, другой обязательно проигрывает, и наоборот. Пример стандартной социалистической драмы можно увидеть, например, в советском фильме «Гараж».
Идём дальше. Журналистам, писателям и сценаристам миф о вечной драке капиталистов нужен для привлечения внимания аудитории. Аудитория заскучает, если рассказать ей о двух мирных мясниках, которые торгуют в соседних лавках, дружат семьями, а по выходным собираются большой компанией, чтобы поесть на свежем воздухе барбекю. Поэтому авторы историй добавляют интригу — делают мясников непримиримыми врагами, которые устраивают друг с другом дуэль на тесаках, пытаясь захватить бизнес конкурента и установить монополию в своём районе. Тут я сошлюсь, например, на сериал Deadwood, герои которого ведут себя предельно жёстко, безусловно предпочитая перестрелки переговорам. С точки зрения продюсеров тут «ничего личного, просто бизнес»: драки и трупы набирают больше просмотров, чем спокойные беседы и дежурные рукопожатия.
Самим предпринимателям миф о какой-то особенной агрессивности деловой среды приятен, так как этот миф выставляет их свирепыми хищниками, кем-то вроде киношных викингов в рогатых шлемах, всегда готовых к драке на топорах. По аналогичным причинам молодые люди носят чёрные куртки с изображением черепа на спине, покупают себе пневматические пистолеты, тонируют стёкла автомобилей и ставят в компьютерных играх никнеймы типа «Бандит_228». Идея в том, чтобы показать окружающим: «я опасен, я могу причинять неприятности, у меня высокий статус среди других обезьян».
Наконец, для лентяев миф про капиталистическую банку пауков полезен в качестве универсального оправдания для лени. Некоторые говорят, что пошли бы в бизнес, но им страшно, так как там с ними немедленно расправятся злые конкуренты. Другие утверждают, что ничего не боятся, но в бизнес всё равно не идут, так как они слишком порядочны и добры, чтобы вести себя «по-капиталистически», то есть, в их трактовке, жестоко и подло.
В реальной жизни, к счастью или к сожалению, банкой с пауками капитализм не является, он никого не принуждает к гладиаторским боям. Собственно, в этом и заключается одна из самых сильных сторон капитализма — он позволяет подниматься на социальном лифте и возглавлять огромные структуры тем, кто хорошо работает, но плохо фехтует и интригует…
2. Читатель Мороз полагает, что современный мир создан «барыгами». Цитирую (ссылка):
Нынешний мир создан и открыт барыгами. Колумб шел за товарами Индии. Магеллан искал путь к островам пряностей.
Паровая машина "барыги" Уатта – это сплетение настойчивости предпринимателя с точными технологиями другого "барыги" из их клуба. При социализме не была использована главная энергия мира: желание человека созидать, чтобы заработать. Пока Уатт не придумает что производить, рабочий максимум может заняться собирательством для прокорма. И то, пролетариат "против войны", не хочет воевать, и поэтому у него не будет земли для охоты и собирательства. Все отберут соседи, где дуракам слова не давали.
Позволю себе возразить. Во-первых, как минимум не меньшая доля заслуг принадлежит христианству. Ни паровая машина, ни прочие изобретения технологической эры не были бы возможны, если бы христианство и, особенно, христианские монастыри не развивали науку на протяжении многих веков — создав, например, огромную единую сеть образованных людей, ведущих исследования на латинском языке.
Во-вторых, пролетариат-то, конечно, против войны — равно как и я, и Владимир Путин, и все порядочные люди вообще. Вот только вожди пролетариата имеют другое мнение. Как до захвата власти, так и после захвата власти вожди пролетариата демонстрировали в 18-м, 19-м и 20-м веках агрессивность и кровожадность.
3. В комментариях мне сообщили, что до Революции меня бы пороли на конюшне, тогда как Владимир Ленин ликвидировал сословное деление, сделав всех граждан равными. Это не вполне верно, сразу по нескольким причинам.
Во-первых, телесные наказания к 1917 давно уже были отменены, равно как и крепостное право, и прочие пережитки менее развитых эпох. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, кажется, единственной дворянской привилегией к 1917 году оставалась привилегия поступать в Пажеский корпус. Во всём остальном условный граф был равен перед законом условному хлебопашцу.
Во-вторых, как раз после 1917 года происхождение советского гражданина начало иметь огромное значение. Правильное происхождение — «из рабочих» — давало разнообразные льготы. Неправильное происхождение… Процитирую для иллюстрации классика:
Она вырастила меня в невероятно тяжёлых условиях. Овдовев ещё до моего рождения, не вышла замуж второй раз – главным образом опасаясь возможной суровости отчима. Мы жили в Ростове до войны 19 лет – и из них 15 не могли получить комнаты от государства, всё время снимали в каких-то гнилых избушках у частников, за большую плату, a когда и получили комнату, то это была часть перестроенной конюшни.
Всегда холодно, дуло, топилось углём, который доставался трудно, вода приносная издали, что такое водопровод в квартире, я вообще узнал лишь недавно. Мама хорошо знала французский и английский, ещё изучила стенографию и машинопись, но в учреждения, где хорошо платили, её никогда не принимали из-за её социального происхождения, даже из безобидных, вроде Мельстроя, её подвергали чистке, это значит – увольняли с ограниченными правами на будущее. Это заставляло её искать сверхурочную вечернюю работу, а домашнюю делать уже ночью, всегда недосыпать. По условиям нашего быта она часто простужалась, заболела туберкулёзом, умерла в 49 лет…