1. Ещё недавно Финляндия вымирала медленно. Суммарный коэффициент рождаемости с 1980-х по начало 2010-х стабильно составлял у финнов 1,7-1-8 ребёнка на женщину (ссылка). Этого было недостаточно для простого воспроизводства населения (нужно 2,1 ребёнка), но всё же было не хуже, чем у других. На фоне демографического кризиса в России 1990-х и первой половины 2000-х, когда наш коэффициент рождаемости держался на уровне 1,2-1,3 (ссылка), финны смотрелись даже хорошо. В 2010-х мы сначала догнали, а потом и обогнали финнов: наш СКР поднялся до 1,6-1,7, тогда как в Финляндии упал до 1,4-1,5. В 2020-х рождаемость падает и у нас, и у финнов, но в России всё же остаётся больше – примерно 1,4 против 1,26 у финнов, согласно последним данным.
Одновременно с падением рождаемости в Финляндии за последнее десятилетие выросла смертность. Не катастрофически, всего лишь до уровня конца 1940-х годов, когда только-только ввели в употребление антибиотики, что резко повысило выживаемость больных. Это не значит, разумеется, что медицина в Финляндии откатилась на 80 лет назад — это значит, что за прошедший век финское общество резко постарело, доля пожилых людей там теперь гораздо больше.
В итоге начиная с 2016 года в Финляндии наблюдается естественная убыль населения, которая по итогам 2023 года составила почти 18 тысяч человек. С учётом разницы в размере населения в 27 раз, это как убыль в России в 485 тысяч. Собственно, примерно такой у нас прирост населения и был в 2023 году – 500 тысяч 264 человека.
Но у нас-то в России идут боевые действия, мы сильнее пострадали от ковида, у нас пока ещё заметно выше общая смертность (12,1 смертей в год на тысячу человек против 10,9 в Финляндии) и ниже продолжительность жизни, также мы вынуждены иметь дело с тяжёлым демографическим наследством прошлых эпох.
Общий печальный вывод, который можно сделать из этих цифр, что и мы, и финны пока что вымираем примерно одинаковыми темпами: финны немного быстрее.
Почему финны перешли от медленного вымирания к быстрому, почему за последние 10 лет рождаемость сократилась в полтора раза, не очень понятно. Как полагаете, не может ли это быть связано с легализацией в Финляндии радужных браков в 2015 году (ссылка)?
2. В Финляндии почти всю известную историю был очень низкий уровень миграции, что было обусловлено вначале бедностью региона, а потом ксенофобией финского общества. Устойчивый выход в положительный миграционный прирост произошёл только в 1980-е. На фоне краха коммунизма и развала СССР в начале 1990-х в Финляндию переехало заметное число россиян. В 2000-е и 2010-е годы коэффициент миграционного прироста в Финляндии держался на уровне 2-3 человек на тысячу.
Всё начало меняться в 2020-е, когда коэффициент миграции в 2021 году вырос до 4,1, затем в 2022 году до 6,0, затем в 2023 году до 10,4 (ссылка).
И нет, дело не только в релокации релокантов из России, которая началась лишь в 2022-м, и которая шла туго, так как конкретно нас финны особенно не любят. Уже по данным за 2021 в Финляндии проживало 26 тысяч мигрантов из Ирака, 23 тысячи из Сомали, 13 тысяч из Вьетнама, 12 из Афганистана, 11 из Турции, 11 из Индии, 10 из Ирана, 9 из Сирии и так далее (ссылка).
Причина столь резкой смены миграционной политики очевидна. В 2022 года финны отказались от остатков нейтральности и начали дружить с США. А за дружбу с США надо платить — в том числе массовым завозом мигрантов из Африки и Азии, и созданием условий для массового завоза родственников тех, кто переехал в Финляндию чуть раньше.
Уже скоро примерно каждый 10-й житель Финляндии будет иметь иностранное происхождение (по данным за 2021 год доля составляла 8,5%). Русских в Финляндии около сотни тысяч, ещё около полутора сотен тысяч – это выходцы из других стран Европы. А ещё 250-300 тысяч мигрантов – это африканцы и азиаты, и их число продолжает быстро расти. При этом, насколько я понимаю, дети мигрантов, рождённые в Финляндии и получившие финское гражданство, в эту статистику не входят: они считаются коренными финнами.
3. Когда-то финны были весьма многочисленны на территории России, составляя заметную часть населения Петербурга и окрестностей. Впрочем, Петербург в 18-19 веках вообще был исключительно пёстрым по этническому составу городом. Цитирую фрагмент из записок датского пастора Педера фон Хавена о его путешествии по России в 1736-1739 годах (ссылка):
Я должен здесь добавить ещё то, что, как я уверен, служит к великой славе всего народа. В дни проповедей среди русских нет нищих бродяг. В Петербурге на дворах немецкой и шведской церквей видишь целые ряды нищих–иностранцев. Однако не припомню, чтобы когда–либо видел, в том числе и в большой Москве, кого из русских, просивших милостыню. Да и не помню, чтобы во время моих довольно длительных поездок по государству русские нищие просили меня о подаянии…
…пожалуй, не найти другого такого города [кроме Петербурга], где бы одни и те же люди говорили на столь многих языках, причем так плохо. Можно постоянно слышать, как слуги говорят то по–русски, то по–немецки, то по–фински. В моей квартире жила вдова одного английского купца, сыну которой было всего 12 лет, но он вполне хорошо, хотя и неправильно, говорил на восьми разных языках, а именно — английском, французском, голландском, шведском, русском, польском, лифляндском и финском. Но сколь много языков понимают выросшие в Петербурге люди, столь же скверно они на них говорят. Нет ничего более обычного, чем когда в одном высказывании перемешиваются слова трех–четырех языков. Вот, например: Monsiieur, Paschalusa, wil ju nicht en Schalken Vodka trinken. Isvollet, Baduska. Это должно означать; «Мой дорогой господин, не хотите ли выпить стакан водки. Пожалуйста, батюшка!» Однако хуже всего портят в Петербурге немецкий язык финны, которые предлоги ставят после слов, имеют в своем языке только один артикль и во всем своем алфавите не имеют ни В, D, F, ни G.
Добавлю в защиту финнов, что в их ненужном языке одних только падежей 16 штук, а их алфавит на две факультативные буквы шире датского.