Олег Макаренко (olegmakarenko.ru) wrote,
Олег Макаренко
olegmakarenko.ru

Categories:

«Катехизис революционера», почему не осудили Веру Засулич и как большевики обокрали Кони

Засулич стреляет в Трепова.jpg

1. Алексей Антонов полагает, что нынешние радикальные оппозиционеры, в том числе эмигранты, ведут себя очень похоже на своих предшественников из 19 века. В связи с этим Алексей цитирует печально известный «Катехизис революционера», написанный в 1869 году убийцей, беглым уголовником и эмигрантом Сергеем Нечаевым (ссылка):
 
Если не слышали, то это нечто вроде правил революционного кружка, очень выпукло и показательно описывающих мышление отъехавшего на всю голову гражданина, готового за свои идеи своими же руками погубить всё и всех вокруг. Вот вам пара отрывков:

«Другом и милым человеком для революционера может быть только человек, заявивший себя на деле таким же революционером, как и он сам. Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью полезности в деле всеразрушительной практической революции.

Революционер вступает в государственный, сословный и так называемый образованный мир и живет в нем только с целью его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире, если он может остановиться перед истреблением положения, отношения или какого-нибудь человека, принадлежащего к этому миру, в котором – всё и все должны быть ему ненавистны. Тем хуже для него, если у него есть в нем родственные, дружеские или любовные отношения – он не революционер, если они могут остановить его руку.

Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение – успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель – беспощадное разрушение. Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть и погубить своими руками всё, что мешает ее достижению.

Полностью можно ознакомиться тут. Кстати, написано и отпечатано летом 1869 г. в Женеве. Не в России же, право слово, такое печатать?

Кстати, желание всё в моей стране разнести до основания и переделать через кровь и трупы, сидя при этом где-то в Европе — чрезвычайно глубокая русская традиция. Можно даже сказать, что это неотъемлемая часть русской культуры, этот вот полоумный идиотизм про СМЕРТЬ И РАЗРУШЕНИЯ ВО ИМЯ ВЕЛИКОЙ ЦЕЛИ + СВОЯ [ПЯТАЯ ТОЧКА] В ТЕПЛЕ В ЭМИГРАЦИИ.

Ещё, кстати, говорят (об этом есть публикация) что зажигательные тезисы Нечаева сильно повлияли на вторую и третью части романа Достоевского «Бесы». Выявляется значительная структурная близость сюжетно-тематической композиции.



2. Историк Александр Дюков разбирает вопрос о том, каким образом суд присяжных в 1878 году оправдал революционерку Веру Засулич, несмотря на то, что она совершила предельно очевидное преступление – покушение на петербургского градоначальника Фёдора Трепова. Вообще, обстоятельства вокруг этого дела весьма любопытны с точки зрения того, как вели себя революционеры (ссылка 1, ссылка 2, ссылка 3, ссылка 4, ссылка 5):
 
Самый большой вклад в слив дела Засулич внесла прокуратура, которая на стадии следствия и в ходе заседания:

– не добилась передачи дела в Особое присутствие;

– не исследовала личность Засулич (о ее причастности к делу Нечаева присяжным стало известно только из речи защитника, причем, в нужной для защиты подаче; о причастности к революционному подполью не стало известно вовсе);

– не исследовала обстоятельств появления Засулич в Петербурге (незаконного):

– не установила личность человека, купившего для Засулич револьвер (а это сразу выводило на организаторов покушения);

– не отвела ни одного из присяжных (защита отвела 11, сформировав таким образом максимально лояльный для себя состав);

– не отвела свидетелей защиты, не представивших никакой информации по сути дела;

– не представила возражения на речь защитника;

– не опротестовала формулировку вопросов, поставленных перед присяжными (первый вопрос, например, должен был звучать не "виновна ли" Засулич в том, что стреляла в Трепова, а "установлен ли факт" совершения Засулич выстрела в Трепова).

<…>

Пресловутый осужденный Боголюбов, которого высекли по приказу Трепова, на самом деле был Емельяновым, документы на имя Боголюбова были фальшивыми. Но следствие не смогло установить тот факт, что документы фальшивые и, соответственно, установить настоящую личность, – и Емельянов был осужден как "Боголюбов".

Соответственно и на деле Засулич все исходили из того, что Боголюбов – это какой-то человек, пострадавший просто за участие в демонстрации, а не находившийся на нелегальном положении революционер с фальшивыми документами.

Настоящая личность "Боголюбова" была установлена только в 1885 г., когда он, находясь в психбольнице, назвал свою фамилию.

<…>

А с учетом того, что Емельянов до перехода на нелегальное положение и превращения в "Боголюбова" учился в Харьковском ветеринарном институте – как раз тогда, когда Засулич в том же Харькове училась на акушерских курсах – то они были знакомы. Не так уж велико было революционное подполье в Харькове, чтобы разминуться (всё население города было 80 тысяч).

<…>

На самом деле упомянутый Сидорацкий, пришедший с револьвером на оглашение приговора Засулич, стрелял в жандарма Микулина. Первый выстрел попал жандарму в шлем, второй выстрел ранил в руку курсистку Рафаилову, Сидорацкий побежал прочь под крики "Вот кто стрелял, держите!", на узком тротуаре не смог протолкаться через толпу и застрелился на глазах у свидетелей.

То, что Сидорацкий застрелился сам, видели многие, но пропаганда превыше всего – и [революционеры] его записали в "убитого жандармами".

<…>

Враг народа Склифосовский:

"Студенты Медико-хирургической академии третьего курса предполагают устроить демонстрацию против профессора Склифосовского. Причина в том, что он вылечил генерала Трепова и выдал медицинское свидетельство, которое освободило градоначальника от явки в суд по делу Засулич" (донесение агента III Отделения).


Что характерно, ставшая одной из икон революционного движения Вера Засулич не приняла Октябрьскую революцию и умерла через полтора года после неё, находясь в депрессии (ссылка):
 
Октябрьскую революцию Засулич считала контрреволюционным переворотом, прервавшим нормальное политическое развитие буржуазно-демократической революции, и расценивала созданную большевиками систему советской власти зеркальным отражением царского режима. Она утверждала, что новое властвующее меньшинство просто «подмяло вымирающее от голода и вырождающееся с заткнутым ртом большинство». Утверждая, что большевики «истребляют капиталы, уничтожают крупную промышленность», решалась иногда на публичные выступления (в клубе «Рабочее знамя» 1 апреля 1918). Ленин, критикуя её выступления, тем не менее, признавал, что Засулич является «виднейшим революционером».

«Тяжело жить, не стоит жить», — жаловалась она соратнику по народническому кружку Л. Г. Дейчу. Тяжело заболев, до последнего часа писала воспоминания, опубликованные посмертно.



3. Примечательна дальнейшая судьба председателя суда присяжных, вынесшего оправдательный приговор Засулич – известного юриста Анатолия Фёдоровича Кони. После революции представители новой власти безнаказанно ограбили его (ссылка):

Большевизм это кража и разбой, возведённые в государственную политику (ссылка).

«23 октября 1919 года в квартиру А. Ф. Кони пришли с ордером на обыск: часть имущества была изъята, а А. Ф. Кони задержан и доставлен в Петроградскую ЧК. Однако на следующий день Кони был освобождён, перед ним извинились, но изъятое имущество не удалось вернуть, несмотря на продолжительную переписку между учреждениями.

<…>

В деле "Материалы о реквизиции ценных вещей" (архив Кони в рукописном отделе ИРЛИ) помимо приведенных имеются еще лишь две бумажки. Одна из них, неизвестно кому адресованная, без даты, а главное, невразумительная, такого содержания: "Вещи, превышающие вес 16 золотников (т. е. 68 граммов. - В. С.), гр. А. Ф. Кони в б[ывшем] Волжско-Кам[ском] комм[ерческом] ба[нке] изъято на основании постановления Нар. ком. фин. от 29 апреля с. г. [1919?] для [зачисления] в доход казны. Комиссар (подпись). Ревизор (подпись). Контролер (подпись)". На другом листе бумаги, чистом, без "фирмы", от руки написано: "Дело о реквизиции у Кони. Архив. Дело прекратить. Б. Каплун. 4/III.20". Этим все и кончилось. История исчезновения мемориальных вещей Кони так и осталась покрыта тайной.»

Никакой тайны, впрочем, нет. Просто большевизм – это воровство золотишка, прекрасно иллюстрированное знаменитым анекдотом.

Брежнев вышел покурить с президентом США Ричардом Никсоном и французским президентом Валери Жискар д'Эстэном. Никсон достает стальной портсигар с дарственной надписью 'Нашему лидеру – от Республиканской партии'. Жискар открывает серебряный портсигар с лаконичной монограммой: 'Дорогому Валери'. Брежнев пожимает плечами, и вынимает из кармана массивный золотой портсигар: на нем брильянтами выложено: 'Любимому государю Николаю II от благодарного российского дворянства'.


Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

  • 22 comments