Счетовод пишет, что Ленин любил роскошь и комфорт: жил как олигарх в лучшей усадьбе Московской губернии, пока простой народ голодал. И действительно, аскетом Владимир Ильич не был. Достаточно упомянуть, что ездил он на роллс-ройсе, изготовленном для него по спецзаказу в Британии — несмотря на то, что награбленных автомобилей было у большевиков вполне достаточно, а дефицитную валюту можно было бы пустить на закупку зерна для голодающего Поволжья (ссылка).
Изложу по памяти характерную историю тех лет. В Москве по распоряжению Ленина начали снимать электродвигатели с лифтов, чтобы приспособить это «буржуазное излишество» в народном хозяйстве. Через некоторое время, приехав по делам в какое-то учреждение, Ленин обнаружил, что лифт не работает, и что ему придётся подниматься пешком на четвёртый этаж. Владимир Ильич разволновался:
— Да как же так можно делать! А если у кого-нибудь здоровье слабое, а если пожилому человеку станет плохо с сердцем после подъёма?
Впрочем, я сегодня не об этом. В статье Счетовода есть сравнение впечатлений писателя Герберта Уэллса от двух посещений Петрограда, в 1914 и в 1920 годах. В 1914 мистер Уэллс приехал в Россию почти инкогнито, бродил по заснеженным улицам нашего города как обычный иностранец. В 1920 писатель-социалист приехал к нам уже в качестве почётного гостя Ленина: его встретили по высшему разряду, чуть ли не с оркестром. Сопровождать Герберта Уэллса в поездке по России поручили знаменитой авантюристке Муре, которая полностью очаровала английского писателя.
И всё же, несмотря на тёплый приём, Герберт Уэллс пришёл в 1920 году в ужас от ленинской разрухи. Цитирую из книги «Россия во мгле»:
В Петрограде было много магазинов, в которых шла оживленная торговля. В 1914 году я с удовольствием бродил по его улицам, покупая разные мелочи и наблюдая многолюдную толпу. Все эти магазины закрыты. Во всем Петрограде осталось, пожалуй, всего с полдюжины магазинов. Есть государственный магазин фарфора, где за семьсот или восемьсот рублей я купил как сувенир тарелку, и несколько цветочных магазинов. Поразительно, что цветы до сих пор продаются и покупаются в этом городе, где большинство оставшихся жителей почти умирает с голоду и вряд ли у кого-нибудь найдется второй костюм или смена изношенного и залатанного белья. За пять тысяч рублей — примерно 7 шиллингов по теперешнему курсу — можно купить очень красивый букет больших хризантем.
Я не уверен, что слова "все магазины закрыты" дадут западному читателю какое-либо представление о том, как выглядят улицы в России. Они не похожи на Бонд-стрит или Пикадилли в воскресные дни, когда магазины с аккуратно спущенными шторами чинно спят, готовые снова распахнуть свои двери в понедельник. Магазины в Петрограде имеют самый жалкий и запущенный вид. Краска облупилась, витрины треснули, одни совсем заколочены досками, в других сохранились еще засиженные мухами остатки товара; некоторые заклеены декретами; стекла витрин потускнели, все покрыто двухлетним слоем пыли. Это мертвые магазины. Они никогда не откроются вновь.
Сейчас, когда идет отчаянная борьба за общественный контроль над распределением продуктов и за то, чтобы лишить спекулянтов возможности фантастически взвинчивать цены на остатки продовольствия, все большие рынки Петрограда также закрыты.
<…>
Плохо одетое население этого пришедшего в невероятный упадок города к тому же неимоверно плохо питается, несмотря на непрекращающуюся подпольную торговлю. Советское правительство при всех своих благих намерениях не в состоянии обеспечить выдачу продовольствия в количестве, достаточном для нормального существования. Мы зашли в районную кухню и наблюдали, как происходит раздача пищи по карточкам. На кухне было довольно чисто, работа была хорошо организована, но это не могло компенсировать недостаток самих продуктов. Обед самой низшей категории состоял из миски жидкой похлебки и такого же количества компота из яблок.
Всем выданы хлебные карточки, и люди выстаивают в очередях за хлебом, но во время нашего пребывания петроградские пекарни не работали три дня из-за отсутствия муки. Качество хлеба совершенно различно: бывает хороший, хрустящий черный хлеб, но попадается и сырой, липкий, почти несъедобный.
Разруха накрыла Россию только после революции. До революции, во время Первой мировой войны, экономика Российской Империи держалась отлично — пока другие великие державы истощали свои ресурсы, Россия наращивала промышленное производство (ссылка).
Приход к власти большевиков породил две катастрофы. Во-первых, политическую, в виде «похабного» Брестского мира, Гражданской войны и массовых расправ над населением. Во-вторых, экономическую, которую так живо описал Герберт Уэллс.
Будучи хорошим наблюдателем, писатель указывает в тексте и на непосредственную причину схлопывания экономики Советской России. Процитирую ещё раз ключевые строки:
…идет отчаянная борьба за общественный контроль над распределением продуктов и за то, чтобы лишить спекулянтов возможности фантастически взвинчивать цены на остатки продовольствия, все большие рынки Петрограда также закрыты…
Вот, собственно, эта «отчаянная борьба» и стала главной причиной голода. Руководствуясь идеями Карла Маркса, большевики отменили товарно-денежные отношения, попытавшись заставить народ работать на партию бесплатно. Это немедленно привело к двум очевидным следствиям.
1. Крестьяне потеряли мотивацию выращивать хлеб, а торговцы потеряли мотивацию везти хлеб в город. Зачем крестьянину пахать и сеять, если после сбора урожая приедут бандиты в кожаных куртках, изобьют его до полусмерти и отберут всё зерно? Зачем торговцу скупать оставшееся зерно у крестьян и везти на продажу в город, если в лавку неизбежно нагрянет Павка Корчагин с отрядом мародёров, чтобы разграбить всё под ноль?
2. Кроме мотивации, крестьяне с торговцами потеряли и физическую возможность работать. Даже поверившие в идеи революции чудаки не могли выращивать зерно, так как для этого нужно сначала что-то посадить в землю, а потом что-то есть в течение года, пока зреет новый урожай. Большевики находились тогда на стадии развития, которую экономисты называют термином «кочующий бандит»: они не думали про будущий год, а забирали у крестьян всё и сразу. Аналогичная нерешаемая проблема была и у торговцев. Принявший революцию купец должен был бесплатно сдать всё зерно комиссарам, после чего идти и записываться в Красную Армию, так как денег на закупку следующей партии у него уже не оставалось.
Действовать тайком от большевиков было сложно. В деревнях коммунисты назначали в начальство любителей выпивки, которые отлично знали, у кого что выросло на поле, кто и где припрятал часть урожая. В городах же коммунисты полагались на чувство зависти, пользовались услугами доносчиков, которые сдавали им торговцев. Характерная сценка есть, например, в романе «Как закалялась сталь». Цитирую:
На дворе уже был день, а в доме трактирщика все еще шел упорный обыск. Озлобленный неудачей тринадцатичасовых поисков, Тимошенко решил было прекратить обыск, но в маленькой комнатке прислуги уже собиравшийся уходить Сережа вдруг услышал тихий шепот девушки:
— Наверное, в кухне, в печи.
Через десять минут развороченная русская печь открыла железную крышку люка. А час спустя двухтонный грузовик, нагруженный бочками и мешками, отъезжал от дома трактирщика, окруженного толпой зевак.
Итоги борьбы со спекулянтами известны. Население Петрограда сократилось после прихода большевиков втрое: миллионы людей бежали из города, были убиты или умерли от голода и болезней. Голодала вся Россия, в одном только Поволжье голод унёс жизни не менее чем 6 миллионов русских крестьян.
В некоторых губерниях крестьяне пытались протестовать против нестерпимых грабежей. Например, в Тамбовской губернии началось восстание в 1920 году, когда Ленин потребовал от крестьян сдать 11,5 миллионов пудов зерна — при собранном урожае в 12 миллионов пудов. Эти восстания коммунисты жёстко подавляли. Как выражался Владимир Ильич, «крестьянство есть последний капиталистический класс» (ссылка).
Так как ни Ленин, ни Сталин не считали нужным отступить от учения Маркса, у крестьян так и отбирали выращенный урожай. Изменением к лучшему был переход от метода «кочующего бандита» к методу «оседлого бандита» — Сталин, в отличие от Ленина, старался по возможности оставлять крестьянам зерно и на посадку, давая им тем самым шанс продержаться до следующего года. Изменением к худшему была система колхозов, которая обеспечила жёсткий контроль над крестьянами, позволила коммунистам выбивать из них зерно более эффективно. Итоги известны, Советская Россия голодала до смерти второго вождя в 1953 году.
Ни Хрущёв, ни Брежнев также не осмелились разрешить проблему, восстановив нормальную рыночную экономику, поэтому как сельское хозяйство, так и система магазинов пребывали в безнадёжном упадке до самого распада СССР. По очевидным причинам, которые я изложил выше, иначе и быть не могло: коммунисты запрещали колхозникам и торговцам получать справедливую оплату за свой труд. Без такой оплаты у них не было ни желания, ни ресурсов, чтобы снабдить советский народ едой.
Вместе с тем Хрущёв не был чудовищем, как его предшественники, поэтому он всё же накормил народ обходным путём — начав закупать зерно в Канаде, у капиталистов.
Полагаю, этого факта вполне достаточно, чтобы вынести социалистической экономике приговор. За 75 лет советской власти проблем с продовольствием не было только в короткий период НЭПа, когда борьбу со «спекулянтами» временно поставили на паузу. Всё остальное советское время разделилось на две эпохи: на эпоху постоянного голода (при Ленине-Сталине) и на эпоху закупок зерна в капстранах (в позднем СССР).
Желающим поспорить традиционно рекомендую указать сначала хотя бы на один коммунистический колхоз, который на равных конкурирует с капиталистическими фермерскими хозяйствами. Насколько мне известно, таких колхозов не существует, так как их устройство противоестественно. Люди — не лошади. Чтобы мы хотели и могли работать, нам нужно получать достойную, «коммерческую» оплату за наш труд.