В комментариях пишут, что буржуи забирают себе львиную долю прибыли. Когда рынок заставляет буржуев снижать цену на свои товары, они просто перекладывают издержки на рабочих, урезая им зарплату и заставляя работать за троих. А когда себестоимость товара растёт из-за роста цены на материалы, буржуи задирают цены, чтобы содрать побольше с покупателей — лишь бы прибыль всегда оставалась той же.
В этом популярном рассуждении есть существенный изъян: из него следует, что буржуй добровольно отказывается от дополнительных денег.
В самом деле: если у буржуя есть возможность снижать зарплаты рабочим, почему он не снизит зарплаты немедленно? Зачем дожидаться изменения ситуации на рынке, если можно прямо сейчас платить вдвое меньше, а разницу класть себе в карман? Если у буржуя есть возможность задирать цены вверх, почему он немедленно не задерёт их вверх вдвое, втрое, в 10 раз? Почему буржуй чего-то ждёт, вместо того чтобы сразу драть с покупателей по максимуму?
Ответ: мы, буржуи, так и делаем. Мы платим минимально возможные зарплаты и рисуем максимально высокие цены. Проблема в том, что частное предприятие — это не сталинский колхоз с бесправными крепостными без паспортов. Мы не можем заставить наших сотрудников работать за палочки-трудодни, они свободные люди и могут положить заявление об увольнении на стол в любой момент. Поэтому если я уменьшу сотрудникам зарплаты или потребую от них работать за троих, они просто перейдут к моему конкуренту, а я разорюсь. С покупателями аналогично: если я бездумно подниму цену на товар, покупатели купят у конкурента, а я ничего не продам и опять-таки разорюсь. Цены и зарплаты — не вопрос моей жадности, это вопрос моих возможностей.
Предвосхищая ещё один миф: нет, вступить в сговор по подъёму цен и занижению зарплат нельзя. Это физически сложно, это запрещено законом и это в целом не работает: не в Петербурге, во всяком случае, в котором больше 100 тысяч предпринимателей и частных компаний. Где-то в моногороде, действительно, завод имеет возможность душить лекальщика по зарплате, зная, что для него есть ровно одна вакансия в окрестностях. Однако даже тут зависимость обоюдная: лекальщик без завода обойдётся легко, переехав в другое место или переключившись на смежную специальность. Завод без лекальщика работать не сможет. Если завод поссорится с местным лекальщиком, придётся завозить другого лекальщика издалека, уже совершенно на других условиях и за гораздо большие деньги.
Рабочие, в свою очередь, тоже жадны — всегда требуют максимум. Будьте уверены, буквально каждый рабочий хотел бы получить зарплату в миллион рублей и трёхдневную рабочую неделю. Однако если на собеседовании обычный рабочий выскажет подобные требования, ему вежливо откажут, а на его место возьмут другого рабочего, который запросит, допустим, 80 тысяч рублей.
Как видите, размер зарплаты в конечном итоге устанавливает не буржуй и не рабочий, а рынок: приходится предлагать условия не хуже, чем у других. Здоровая скупость заставляет буржуя платить зарплату точно по рынку, так как платить ниже рынка он не может, и здоровая жадность заставляет рабочего требовать зарплату точно по рынку, так как запросить выше рынка у него тоже нет возможности.
Вместе с тем, у рабочих есть нечестное преимущество перед буржуями: если закон жёстко запрещает предпринимателям договариваться друг с другом, то сговор рабочих законодательно разрешён. Это называется «забастовка» — несправедливое и аморальное, но, к сожалению, легальное явление.
Завод не может сказать: «мы тут договорились с двумя сотнями производств в нашем регионе, и мы установили потолок зарплаты слесарям в 40 тысяч рублей». За явный сговор такого рода наказывает ФАС, а заключить такой сговор тайно невозможно. С другой стороны, профсоюзные бандиты могут сказать заводу: «мы решили, что вы должны повысить зарплату рабочим до 160 тысяч, а если откажетесь, мы прикажем рабочим прогулять две недели, и вы сорвёте важный заказ». Ровно такой же нерыночный шантаж, как и в случае сговора заводов, но из-за инерции морали забастовки вымогателей воспринимаются как классическое «это другое».
Лирическое отступление: я могу понять и одобрить забастовку, в ходе которой от завода требуют улучшить условия труда — установить нормальную вытяжку в цеху с пахучей химией, например. Я могу понять забастовки европейских фермеров, которые протестуют против оккупационных властей своих опустившихся стран. Однако забастовки с требованием увеличения зарплаты — это типичное коммунистическое, «дай на водку, а то хату подпалю».
Так вот, в торге вокруг зарплаты у рабочих есть нечестное преимущество перед буржуями: официальная лицензия на шантаж. Вместе с тем, — хорошая новость, — забастовки в России являются редкостью, так как они… не работают. Причина заключается в том, что кроме буржуев с рабочими существует ещё и третья сторона — покупатели. Покупатели, как вы уже догадываетесь, тоже любят деньги, они тоже жадны и скупы. Покупатель не будет брать ухокруты по 3000 рублей, если рядом лежат такие же за 1500. Даже за 1600 не будет: он возьмёт два разных ухокрута, взвесит на руках, убедится, что они одинаковые, и положит в корзину тот, который чуть дешевле. Если в этот момент буржуй возьмёт покупателя за рукав и начнёт рассказывать о дорогих материалах, о сложности с импортом станков, о налогах и, наконец, о забастовке вымогателей, из-за которой он работает теперь себе в убыток, покупатель просто рассмеётся буржую в лицо: «это не мои проблемы, мистер, так что я куплю ухокрут вашего конкурента, чтобы сэкономить 100 рублей лично себе».
Все живут в рынке. Таким образом, выбивая забастовками более высокие зарплаты, профсоюзы не добывают деньги «из воздуха», как кажется наивным участникам праздника непослушания, а забирают их у завода. Завод становится убыточным, после чего владельцы его закрывают. Шантажисты грустно расходятся в разные стороны, приговаривая «хороший был завод». Цитирую из статьи про убитый профсоюзами завод Форд во Всеволожске (ссылка):
…«Уходить грустно, я проработал здесь 17 лет. Насколько помню, предлагали вакансии маляра, станочника. Но платят за работу на этих вакансиях гораздо меньше, чем на нашем заводе. Мои коллеги обращались на другие предприятия, но их не взяли. Некоторые из наших говорят, что им отказывали работодатели, как только узнавали, что они с завода Форд — из-за известности профсоюза», — рассказал РИА Новости рабочий конвейерной линии Александр.
Он предположил, что наниматели опасаются брать рабочих, умеющих бороться за свои права.
Работать на всеволожском заводе было комфортно, вспоминает собеседник агентства.
«У меня инвалидность, поэтому теперь будет очень сложно устроиться на работу. Здесь я чувствовал себя человеком, на предприятии действовала программа реабилитации инвалидов. Теперь встану на биржу труда», — говорит он…
Рынок жёстко задаёт уровень зарплат. Даже в условиях несовершенного законодательства, которое даёт профсоюзам инструмент для силового пробития планки справедливой зарплаты вверх, рабочие всё равно не могут додушить капиталистов, чтобы те платили им больше. Уничтожить завод — да, могут. Выбить несправедливо высокие зарплаты — нет.
Вместе с тем, достаточно отказаться от экстремистской идеологии классовой борьбы, чтобы увидеть прямой и ровный путь к увеличению зарплат. Рынок поднимает зарплаты в условиях дефицита рабочих рук. Дефицит рабочих рук возникает, когда на рынке много рабочих мест. Чтобы на рынке было много рабочих мест, предпринимателей должно быть много, и они должны хорошо зарабатывать, чтобы иметь ресурсы на расширение бизнеса.
Отсюда мораль. Цените и любите предпринимателей, покупайте отечественное, гоните тряпками коммунистов и прочих вредителей. Также поддерживайте тех, кто собирается открыть свой бизнес. Больше буржуев — больше рабочих мест — выше зарплаты.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →