Есть очень простой способ. Поговорите с испытуемым немного, поспорьте с ним. Если перед Вами профессионал — он будет спокойно беседовать. Если перед Вами шарлатан — он непременно поставит Вам «диагноз». Скажет что-нибудь типа «Ваше упоминание слова „жопа“ красноречиво говорит о Вашей фиксации на анальной сфере». Или «мне кажется, вы сейчас проецируете на меня Ваши отношения со своей матерью». Или даже «в Вас сейчас говорит Родитель, Ваши Ребёнок и Взрослый чересчур зажаты, их надо освободить».
Проще говоря, профессиональные психологи не ставят собеседникам непрошенных диагнозов. Точнее, ставят, но… молча. А озвучивают или в кругу своих коллег, когда пациент покинет помещение, или самому пациенту — если он таки обратится к ним за помощью.
Помните статью про «говнодоводы» (ссылка)? Спросить собеседника, почему он через слово поминает гомосексуалистов — это нормально. Сказать собеседнику «Вы, наверное, латентный гей» — это уже дикий психоанализ.
Кстати, термин «дикий психоанализ» ввёл ещё Зигмунд Фрейд. Любопытные могут найти на просторах Интернета его аудиокнигу, которая так и называется: «О „диком“ психоанализе». А чтобы проиллюстрировать печальные последствия дикого психоанализа, я процитирую статью
baro_vik (оригинал здесь):«(Пост документален и имеет непосредственное отношения к событиям моей жизни. К профессии учителя я отношусь уважительно и, в целом, положительно).
Начиная с первой учительницы с психологическим образованием неизвестной этиологии в коре головного мозга, мое общение с системой образования складывалось не самым радужным образом. Аксиома „учитель всегда прав“ вызывала недоумение. В особенности подрывали веру в это утверждение истеричные визги неуравновешенных учительниц и вечно пахнущая табачным дымом завуч.
Вообще школа в том виде, в каком она существовала в годы моего обучения, была способна начисто отбить интерес к знаниям практически у любого ребенка. Учителей от бога было немного и везло на них далеко не всем. Нам вот не повезло.
Первая же учительница (та, которая с образованием) оказалась форменной садисткой, одержимой дианетикой, амбициями и алчностью. И если дианетикой она грузила исключительно родителей на собраниях, то от всего остального страдали мы. Второклассниками, мы прилюдно декламировали Ахматову, Цветаеву, Пастернака и прочий серебряный век российской литературы. Многочисленные свечи, являвшиеся непременным антуражем этих литературных показух делали действо удивительно похожим на жертвоприношение невинных детских душ на алтарь пафосной поэзии. На жертвоприношения приглашались шишки из РОНО и студенты-практиканты, которые пели дифирамбы талантливому педагогу и умилялись дрессированным обезьянкам, до конца не понимающим глубины декламируемых стихов. Но кого волновали дети?
Вечера самолюбования учительница проводила каждый месяц, и с такой же регулярностью в одной из местных газет прославляли талантливого педагога. Она лучезарно улыбалась с плохоньких газетных фотографий и производила крайне положительное впечатление.
В свой класс она изначально отбирала лучших детей, а затем переводила из других школ детей нужных. Нужные дети происходили из богатых семей, которые регулярно выказывали великому педагогу свою благодарность, за что детям было позволено переписывать плохо написанные контрольные и безнаказанно гнобить тех, кто материальной помощи учительнице не оказывал. Учительница с фотографий в газете могла позволить себе открыто потребовать с родителей привезти из командировки пальто для ее дочери или дорогие духи для себя-любимой.
Любовью к детям она пылала только на показ, без свидетелей позволяя себе оскорбления в адрес учеников и публичные порки, когда не угодивший ей ученик выставлялся перед всем классом и высмеивался. В этом ей особенно помогало злокачественное психологическое образование неизвестной этиологии. Чему ее учили, для меня до сих пор остается загадкой, но проведенная ей в четвертом классе «социометрия» до сих пор возмущает мои профессиональные чувства (личная обида давно изжита и проработана). Методика, которая должна проводиться анонимно, была проведена очно и безальтернативно. Ученикам было предложено назвать одного одноклассника, с которым они дружат. Названный одноклассник поднимался и называл своего друга. Если дружба была взаимной, следующего ученика вызывала сама учительница. Поскольку обычно в детском коллективе дружат не парами, а группами, в классе обнаружились дети, которых не назвал никто. Это были не изгои, которых все гнобили, а те, кому не повезло стать другом номер один для какого-нибудь ученика. Нормальные обыкновенные дети, у которых одноклассники потом слезно просили прощения за то, что не назвали их. Но я забегаю вперед.
Никем не названных детей оказалось трое. Учительница поставила их перед классом и спросила, с кем дружит каждый из них. Мне хорошо запомнился ответ одной девочки: „Я дружу со всеми“. Учительница сказала, что со всеми – значит ни с кем, и потребовала назвать конкретного человека. Девочка неуверенно назвала свою соседку по парте. „Вот видишь. А она тебя не назвала. Она дружит с другой девочкой“…
После уроков мы все просили у них прощения и винили себя в том, что назвали другого одноклассника.
Сейчас, по прошествии лет, меня интересует только один вопрос, сколько еще таких учителей от дьявола несет доброе и вечное нашим детям».
От себя отмечу, что подобного рода воинствующие дилетанты встречаются не только в школах. Довольно много их и в офисах: в должности «менеджера по кадрам». Опознать их можно по тому же самому признаку: привычке ставить необдуманные и непрошенные диагнозы.
И напоследок, любопытный рецепт по отстаиванию своих школьных прав своих детей от действующей учительницы
nashtank (отсюда):«Попробуйте не разговаривать, а писать. Реакция на бумагу потрясающая!!! Жалоба, докладная записка, заявление... Бумага на каждый чих. И спокойно, спокойно: „Когда Вы дадите мне ответ? Зарегистрируйте мой документ. Дайте входящий номер. Вы же не хотите, чтобы я с этим шла в РУНО, отдел соцзащиты и т.п. Крёстная моего ребенка журналист, хочет сделать репортаж о нашей школе“. (Все в таком духе).
У учителей неплохая зарплата. Они держатся за свои места. Младший обслуживающий персонал, если он хамоват, чудно ведется на: „Вы бога не боитесь? Я вам здоровья пожелаю и свечку за вас поставлю“. Как правило, страшно боятся сглаза.
Вам нечего терять и хуже, чем есть точно не будет. Не нужна директору школы антиреклама, а мать-одиночка всегда может обратиться за поддержкой и в районный отдел и в городской отдел социальной защиты. Сходите туда не с жалобой, а за советом. Как правило, там тётеньки готовы помочь. И на крайний случай, за помощью к депутату (между прочим, перед грядущими выборами они активизировались). Не сдавайтесь! Удачи!»
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →