Что дала нам рыночная экономика, трудности переобучения учителей и инфантильное поколение

А. У нас появилась рыночная экономика, пусть и далеко несовершенная (как и все в этой жизни), но решающая базовые экономические задачи, с которыми не справлялась плановая экономика.

У нас больше нет дефицита и очередей. Об этом типовом явлении советской жизни сейчас зачастую забывают. Между тем, прогресс в качестве жизни, вызванный исключительно работой рынка, колоссален. В прошлом даже те умеренные доходы, которые получали советские граждане, было проблематично обменять. Нельзя было просто купить то, что тебе нужно, надо было "доставать" – выстаивать очереди, искать, где "выкинули" что-нибудь дефицитное, завязывать знакомства с работниками торговли или обращаться к "спекулянтам". Все это существенно повышало фактическую цену "доставаемого" товара и распространялось на самые элементарные потребительские товары.

Мое детство прошло в Ленинграде – городе, который относился к привилегированной категории снабжения. Но помню, что, напр., арбуз в сезон ты не мог купить, не отстояв огромную очередь. То же самое относилось к большинству фруктов. Гречка была доступна лишь в "наборах" – это когда ты можешь купить что-то нужное только в комплекте с чем-то заведомо ненужным. Причем доступность "наборов" определялось местом работы. Поэтому, если ты работаешь в неправильном месте, то гречки тебе не видать.

Что-то было доступно лишь там, где производилось. Напр., только благодаря родственникам из Донецкой области я узнал о существовании кукурузных хлопьев, которые нам иногда присылали в посылках.

В интернете достаточно воспоминаний такого рода, и они выявляют кричащее различие советской жизни с нынешней. Теперь не только арбузы и кукурузные хлопья, но все, что только может и даже не может прийти в голову, можно купить. Вопрос лишь в деньгах, который в условиях рынка, сводится к тому, делаешь ли ты для других что-то полезное.

Нынешний потребительский рай, пришедший на смену пустым прилавкам, – прямое следствие рыночных реформ. Их суть сводилась к тому, чтобы предоставить каждому право обзаводиться собственностью, производить с ее помощью то, что он сам сочтет нужным, и продавать по ценам, которые сам установит.

Внезапно объявленная рыночная свобода поначалу привела к гиперинфляции. Но ее фактической причиной были не рыночные реформы, а предшествовавшая им советская политика затыкания дыр с помощью печатного станка при замороженных ценах. В таких условиях инфляция может проявляться лишь в скрытой форме, в виде очередей и прочих дополнительных издержек, которые несет покупатель, чтобы обменять свои деньги на товары.

Конечно, либерализацию цен и приватизацию можно было провести мягче и справедливее. Но следует иметь ввиду, что реформаторы того времени решали задачу, которую ранее никто не решал, и делали это в спешке, справедливо опасаясь коммунистического реванша. Изменения должны были быть не только быстрыми, но и необратимыми.

Так оно и вышло. Шоковая терапия в одночасье изменила экономическую систему, на первых парах, правда, вызвав тяжелые симптомы (которые, в отличие от симптомов, характерных для старой системы, были временными). И изменила так, что теперь, даже если к власти снова придут коммунисты, они могут вернуть однопартийную диктатуру, но едва ли смогут вернуть плановую экономику;

Б. Рациональное строительство империи предполагает, что ты присоединяешь того, с кого есть что взять, а не того, кто повиснет у тебя на шее. А своеобразие СССР как империи было в том, что в нем провинции существовали за счет метрополии, а не наоборот.

Это видно хотя бы по тому, что после обретения независимости союзные республики в подавляющем большинстве стали жить хуже, абсолютно или относительно, если сравнивать разницу с Россией до и после. Это проявляется и в голосовании ногами – не мы к ним едем, а они к нам.

Россия, избавившись в лице союзных республик от балласта, смогла тем быстрее нарастить уровень жизни;

В. Наконец, начавшийся с либеральных реформ период – это, без преувеличения, самое свободное время в нашей истории. Стало можно (почти) все что угодно читать, смотреть и говорить. И хотя в последние годы этот тренд развернулся, нынешнее и советское общества по части гражданских свобод – это как две разные планеты.

Резюмирую: как и всякое изменение, либеральные реформы несли свои выгоды и порождали свои проблемы, но, в конечном итоге, наша страна осталась в жирном плюсе.

В октябре у нас начались курсы повышения квалификации для учителей (тут мне опять приходилось пропускать школу, чтобы ехать в Калугу их вести), которые вот сейчас заканчиваются зачетными работами, и я вижу, что потихоньку прорастает то, ради чего я в это во всё ввязалась: учителя и правда потихоньку начинают составлять те задания и использовать те приёмы, про которые мы говорили на курсах. Это очень утешает. На самом деле было безумно тяжело. В какие-то моменты казалось, что всё просто проваливается, как в зыбучие пески, особенно после занятий в зуме, когда ты что-то пытаешься рассказывать двадцати с лишним чёрным квадратам (видимо, были причины не включать камеру, и, как выяснилось по итоговым работам, коллеги таки слушали и слышали, но всё же это было очень тяжело: с детьми намного легче).