Советские производители бытовой химии были ответственными людьми, поэтому они выпускали свой товар в подчёркнуто непривлекательных, даже уродливых бутылках. Мало кто мог бы раньше перепутать растворитель с фруктовым соком — с первого взгляда на пыльную и липкую ёмкость становилось ясно, что внутри какая-то техническая дрянь, пить которую ни в коем случае не следует.
Теперь, когда я похвалил СССР и доказал тем самым свою объективность, поговорим о феномене процветающих советских предприятий. Вот типичная история передового колхоза из Владимирской области, который когда-то ставил рекорды, а в наши дни прозябает, ужался и живёт в долг.
В 1957 году легендарный Степан Гинин, так называемый «тридцатитысячник», встал во главе разваливающегося на тот момент колхоза.
Напомню, в начале правления Хрущёва партия направила 30 тысяч передовиков, по большей части коммунистов, на село, чтобы те поднимали лежащее в нокдауне сельское хозяйство. Программа провалилась, поднять советское сельское хозяйство не удалось, и Хрущёву пришлось в итоге закупать зерно у буржуев, чтобы побороть голод. Однако некоторые тридцатитысячники, — вот как товарищ Гинин, к примеру, — всё же добились значительных успехов.
Краткая история Степана Гинина такова — встав во главе колхоза, он вначале захватил полную власть при помощи неформальных методов, а потом превратил колхоз в некое подобие нормального капиталистического хозяйства. Колхозники начали хорошо зарабатывать, занимаясь фактически мелким бизнесом — делая, к примеру, черенки для лопат, веники и топорища. Продавали, разумеется, и еду, которая тоже всегда была в дефиците. Пустой рынок СССР засасывал всю продукцию со свистом, позволяя колхозу извлекать сверхприбыли. Формат колхоза, в свою очередь, защищал сообщество от постоянных набегов ОБХСС, которое так и не смогло привлечь председателя к уголовной ответственности.
Процитирую характерный фрагмент:
https://www.kommersant.ru/doc/2840906
К 1959 году колхоз полностью перешел на денежную оплату труда. Построенный "на веники" двухъярусный птичник стал давать 250 тысяч яиц в год — в Уляхино выполнили план по яйцу за всю пятилетку и за весь район. Позже это стало правилом — за одну пятилетку Гинин всегда давал две: по молоку, мясу, строительству. К хозяйству присоединили несколько отстающих колхозов, знали, что Гинин всех вытянет. И он вытягивал. Контакты у него были, казалось, всюду: в Ростове покупал излишки подсолнечника, отвозил на переработку, получал техническое масло и уже в Уляхино производил на его основе краску. Где-то по дешевке доставал резиновые обрезки и колхозники из них мастерили ошейники. А еще наладил производство сумок, упряжи, деревянных изделий, даже галстуков и ремешков для часов. Люди были заняты круглогодично, промышленные цеха приносили огромную прибыль. Простые уляхинские доярки получали по 650 рублей в месяц — и это в то время, когда у министра зарплата была 450, а колбаса стоила 6-7 рублей.
В 1992 году, после ухода коммунистов, халява закончилась. Предпринимательство стало легальным и потеряло нужду в колхозной крыше, так что простые гешефты в духе «мастерим ошейники из обрезков» перестали приносить прибыль. Колхозу пришлось сосредоточиться на профильном бизнесе — выращивать овощи. Да и тут особо не ладится: доходы маленькие, денег негусто, банки выдавать кредиты не торопятся… Из тысячи работников осталась только сотня. Для остальных нет работы.
Ностальгирующие показывают на колхоз товарища Гинина как на пример «Союза, который мы потеряли». На самом деле, с этим колхозом были две проблемы. Во-первых, советский социальный лифт отбраковывал нормальных руководителей, продвигая наверх тех, кто работать не хотел и не умел. Если сейчас бездарный фермер разорится быстрее, чем успеет вырастить свою ферму до больших размеров, то в СССР бездарный председатель колхоза мог не только годами занимать свою должность, но и даже рассчитывать на повышение. Собственно, мы и винить-то особо не можем председателей колхозов — их полномочия были серьёзно ограничены. Они не могли ни уволить ленивых работников, ни закупить нормальную технику, ни хотя бы распределить прибыль по своему усмотрению. Товарищу Гинину позволяли многое, так как он был хорошим политиком и известной персоной, так как он давал план, помогая району укладываться в показатели. К другим председателям относились гораздо строже.
Вторая проблема была в том, что колхоз Гинина был островком капитализма в море плановой экономики. Потому-то он и процветал: вокруг была разруха, вокруг была дикая нехватка мяса и зерна. Делай что хочешь, пусть даже среднего качества и по завышенной цене, покупатели вырвут у тебя из рук всё, что угодно, так как на прилавках ничего нет. Сейчас халява закончилась. Сельское хозяйство России работает как хорошо отлаженный механизм: мы уже экспортируем еду за рубеж, захватываем новые и новые рынки. Просто вырастить брюкву недостаточно — это все могут. Надо вырастить хорошую брюкву, причём сделать это дёшево, потратив мало, но добившись хорошего урожая.
Неполиткорректный аналог образцового колхоза — подпольный швейный цех по производству джинсов. Такие цеха отлично себя чувствовали в СССР: зарабатывали большие деньги, не скупились на взятки проверяющим, платили сотрудникам высокие зарплаты. Однако как только производство стало легально, выяснилось, что никаких деловых талантов у цеховиков нет. Профессиональные предприниматели, закалившие навыки в условиях жёсткой конкуренции друг с другом, начали делать те же самые джинсы гораздо качественнее и дешевле.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →