Россияне не считают себя европейцами, миф об общинности и поиск предков-суперменов

Перейдем к мифу ни отрицательному, ни положительному, а просто ошибочному, к мифу об общине. Община — любимица изрядной части современной российской публицистики, священная корова политических деклараций некоторых партий. Общинность, внушают нам, есть родовой признак нашей национальной души, русский способ жизни. Среди базовых констант, которые берутся в расчет при социальном прогнозировании и в политической футурологии, часто фигурирует и наша якобы общинная психология.

Но сперва маленькое отступление. Из какого сора у нас растут, не ведая стыда, россиеведческие теоретизирования, я понял, прочтя однажды в «Общей газета» якобы письмо якобы из Пензенской области. «Вот сейчас все говорят: фермер спасет российскую деревню. Америку, там, Голландию по ТВ показывают. Счастливые коровы... Но у нас в Пензе не Америка и не Голландия, у нас 7-8 месяцев в году зима... Вот почему для крупного товарного производства в деревне нужна масса техники и масса народа в одном кулаке (имеется в виду не тот кулак, которого ликвидировали как класс, нет, это ласковая метафора для председателя колхоза — А.Г.)... Всегда в России мужики общиной жили. Коль нужда заставит, помогали друг другу. Трудно средь бескрайних снегов одному выжить». Выдержки из этого удивительного сочинения торжествующе приводились затем в качестве народного гласа, в частности публицистом В.Сироткиным.

То, что текст родился в Москве, было ясно без слов. Пензяк не напишет про восьмимесячную зиму. Поражало другое: каков же уровень познаний о своей стране имеет скромный труженик идеологической обслуги коммунистов-аграриев, сочинявший этот текст? Да и в редакции газеты никто почему-то не вспомнил, что так долго зима длится разве что в Готхобе, столице Гренландии, никак не в Пензе. А ведь все свои выводы о том, что в России могут выжить (любимое словцо) только колхоз, община и госсобственность на землю, наш ряженый поселянин и ему подобные авторы выводят из постулата, будто у нас этого требует сама природа. Дескать, Россия — страна приполярная, зона рискованной агрикультуры и так далее. Эта фантастическая климатология потребует отдельного, не впопыхах, разбора, чем мы займемся позже, а пока что обратимся непосредственно к общине.

Публицисты из бывших доцентов «научного коммунизма» (от латинского commune — община) страстно хотят доказать склонность России к выдуманному идеалу, давшему имя их былой специальности, и создать этим себе ретроспективное алиби. Противопоставляя «русскую общинную психологию» западному индивидуализму, они делают вид, будто речь идет о предмете настолько бесспорном, что обсуждать его излишне. Однако неосторожные детали частенько выдают, что понятие об общине у них довольно смутное. Примерно такое: как пришли, мол, славяне на приполярную Русскую равнину, так и порешили выживать среди бескрайних снегов коллективными хозяйствами за счет взаимовыручки. С тех пор и по сей день на Руси стихийный общинный социализм. Один за всех, все за одного.

На деле же, как естественная форма народной самоорганизации для совместной борьбы с природой, община в России сошла на нет еще до появления самого слова «Россия». Наш блестящий этнограф дореволюционной школы академик Д.Зеленин посвятил уцелевшим формам коллективного, общинного поведения крестьян раздел «Общественная жизнь» в своем капитальном труде «Восточнославянская этнография». В предисловии он подчеркивает, что его труд писался в начале 20-х гг. на материалах «второй половины XIX — начала ХХ в». И уже тогда эти формы были этнографическим эхом.

Безусловно, наши предки были очень круты, и доказательство этому – мы с вами. Они не сгинули во времена, когда медведи считали людей дикарями, не стали очередной пылью в истории. Они уцелели, развились, создавали общины и племена. При этом выжили в жесточайшей конкуренции и построили могучую державу. Да, несколько раз эту державу конкретно так лихорадило, даже истребить пытались, но это тоже плюс в копилку наших предков. Понимаете? Нам не надо придумывать супер-ариев с лазерными мечами и летающими конями. Мы и без того потомки очень могучих людей, и нам надо брать с них пример.

Проще говоря, искать в нашем прошлом богоподобных суперменов – откровенное предательство по отношению к действительно достойным предкам.  <...>

Кроме того, поиск богоподобных предков оскорбляет не только настоящую память о наших предках, но и другие народы. Отсюда вырастают корни национализма. И ладно бы, если национализм был здравый. Когда человек гордится своим происхождением, а также прикладывает титанические усилия, чтобы улучшить материальное и духовное положение своих сородичей, при этом уважая других – это похвально. Но частенько национализм переходит в нацизм. Что происходит с нацистскими государствами нам всем хорошо известно – одна такая держава причинила нам море бед. Особенно странно все это выглядит на фоне того, что у всех народов один общий предок, который уничтожил в свое время неандертальцев.

Еще более странно искать сверхчеловеков для нас, с учетом того, что весь евразийский континент был одним большим проходным двором, и народы перемещались, смешивались, исчезали и возникали без конца, при этом регулярно образуя новые народы и племена, которые так же без конца воевали, смешивались и поглощались другими племенами. И не надо далеко ходить. Например, моя национальность – коми-ижемец (Изьватас). Мы входим в состав финно-угорской языковой группы, чья география очень даже впечатляет.

И мы, хоть и сохранили некоторого рода национальную идентичность, явно нехило так перемешались со славянами, ибо народ коми начал контактировать с последними аж с 12-13 века (примерно). В итоге мы выглядим как типичные русские люди со "славянскими" чертами, но говорим на своем языке. И что-то мне подсказывает, что мы такие не единственные. Причем не только в России, но и во всем мире. Ибо такова наша общая история человечества.