Африканский сын Петра I, успешные реформы Столыпина и культура несогласия

Несмотря на сопротивление, встреченное Столыпиным во властных кругах, реформа крестьянской общины всё же состоялась. Многими она сейчас называется неудачной, поскольку не сумела предотвратить революцию, но её успех по количественным показателем никаких сомнений не вызывает.

При учёте итогов реформы стоит сразу иметь в виду, что сам Столыпин рассчитывал срок её проведения примерно в 20-25 лет. В 1914 году естественный ход преобразований прервала Первая мировая война. Но даже промежуточные результаты (из-за революции оказавшиеся окончательными) производят сильное впечатление.

Производство зерна в 1913 году примерно на 20 процентов превысило дореформенные показатели и на 30 процентов — сборы в США, Канаде и Аргентине вместе взятых. Во многом это случилось благодаря резкому увеличению площади сельскохозяйственных земель в обороте — более чем на 4 миллиона гектаров.

Увеличилась и интенсивность использования земли. Объем ежегодных закупок сельхозтехники вырос в два с лишним раза. Стремительно росло число агрономов-профессионалов, которых прежде на селе остро не хватало. В 1907-м на всю Россию приходился 141 казенный и 600 земских агрономов. К 1912 году их количество увеличилось до 1400 и 3300 соответственно, то есть почти в восемь раз. В 1905-м на сельскохозяйственных чтениях для обучения крестьян, которые проводили казенные и земские агрономы, присутствовали 32 тысячи слушателей, а к 1912 году это число достигло двух миллионов. Технологический рост в русском сельском хозяйстве неизбежно вел к планомерному повышению урожайности, часто на землях, которые ранее считались негодными.

Более трех миллионов человек из европейской части России выселились за Урал. Часть из них — около 20 процентов — впоследствии уехали домой, что примерно равно количеству вернувшихся европейских эмигрантов в Америку. Одной из основных причин возвращения, помимо адаптации к непривычной среде и природным условиям, стала неготовность участков, выдаваемых переселенцам.

К 1916 году из общины выделилась примерно четверть всех крестьянских хозяйств. При этом заявки на землеустройство подали две трети крестьян. Удовлетворены, впрочем, были менее половины из них. Ход реформы в целом показал, что энтузиазм крестьян превышал готовность государства разбираться с их нуждами и потребностями. Нехватка специалистов-землемеров, к примеру, была столь же актуальной, сколько и недостаток агрономов (несмотря на быстрый рост их числа).

Столыпинские реформы, принятые как консерваторами, так и социалистами в штыки, тем не менее пережили своего создателя. Наиболее интенсивно маховик аграрных преобразований разошелся после убийства Столыпина осенью 1911 года и продолжал, пусть и в замедленном темпе, работать в Первую мировую. Лишь революция и последовавшая за ней радикальная смена общественного строя прервали процесс, рассчитанный, как предупреждал премьер-министр, «на двадцать спокойных лет».

У нас в публичном поле и экспертном сообществе наблюдается жесточайший дефицит культуры несогласия. То есть несогласие есть в астрономических количествах, а его культуры – нет. И это на самом деле колоссальная проблема, которую не очень понятно как решать, да и не занимается этим никто.

Типичный пример: если какой-то инфлюенсер, неважно из какой сферы, который вроде бы является патриотом страны, не согласен с конкретным действием, стратегией или решением правительства (ЦБ, АП, УВП и т.д.), то это несогласие в обязательном порядке сопровождается обвинением соответствующих чиновников, министров, политических администраторов или руководства госкомпаний, в том что они:

– агенты ЦРУ, или
– участвуют в заговоре по развалу России, или
– занимаются коррупцией, или
– все одновременно.

Идея о том, что у вполне патриотичных (т.е. "желающих России добра") могут быть искренние, но не соответствующие желаниям конкретного инфлюенсера, представления о том что какие-то действия сделают стране хорошо – если и приходят кому-то в голову, то почти никогда не упоминаются в публичном поле. Это очень плохо, потому что закрывает любое пространство реальной экспертной или даже просто общественной конструктивной дискуссии, ибо она сразу же переходит в формат взаимных личных обвинений и выяснения кто тут агент ЦРУ.

Забавно, но мы сейчас наблюдаем в США абсолютно аналогичную деградацию (они догоняют нас на дне и пробивают его с точки зрения качества общественной дискуссии), только там теперь любое несогласие по каким-то практическим вопросам оформляется в виде личной разборки на тему "кто тут агент Путина" или "кто тут расист".