Горящие архивы, раковые клетки и «государство мне должно»

Событие в РГАЛИ – знаковое.

Я давно говорил, что один из реальных путей спасения архивной системы, которую нельзя изменить, ибо она давно уже централизована, – разрешить пользователям снимать в читальных залах все подряд. Без разбора – хоть тысячу кадров в минуту. Я не только говорил, но и делал сам это. Я осуществлял дерзкие вещи в архивах, находя тайные возможности для съемки, и почти всегда обманывал сотрудников читального зала. Отчасти потому сам был архивистом и знаю психологию архивного служащего. Для проведения этих спецопераций в архивах – и прежде всего в Архиве Академии наук – ныне закрытом, я купил ноутбук, имеющий фотосъемку фронтальную. Таким образом, я клал документы рядом с собой и тихо копировал не десятки – а тысячи документов, ясно осознавая, что я делаю! В одном только архиве РАН я скопировал порядка 40-50 гигабайт документов, касающихся исторической науки. Это очень много!

Я действовал как шпион в собственной стране. Кто меня вдохновлял? Ну конечно – пример А.А. Зимина, который, работая над архивом Иосиф-Волоколамского монастыря (на месте) видел, что в местном архиве скоро украдут все, что ценно. И он, как рассказывал мне В.Б. Кобрин, вынес в своих широких штанах копийную книгу Иосиф-Волоколамского монастыря, а затем сдал ее в Ленинку. Спас! Никакой другой цели нет и не было у меня – вопреки жлобским правилам жлобской архивной системы, я проводил тайное копирование – только ради одного: сохранить документы. Потому что сама система архивного ведомства ничего не гарантирует. В одночасье мы можем лишиться и особо ценных документов, потому что никто не хранит их так плохо, как мы – по остаточному принципу, как документы местного домоуправления.

И вот теперь – новое разочарование, пожар в РГАЛИ. Нас опять успокаивают, что ничего страшного не произошло, а между тем, в архиве нет такой категории, «неценный документ»! Это чушь. Категория ОЦ (особо ценный) не предусматривает, что все прочие можно сжигать в печи. Категория ОЦ – это национальное достояние. Но все прочие документы тоже ценные, равно ценные, ибо без них и особо ценные не нужны.

Архив РАН не работает, фактически закрыт. Денег нет. Я не знал, что все, чего я боялся все эти годы моего "воровства", окажутся до такой степени правдой. Архив, в котором нет управляющего персонала – не дай бог – может полыхнуть так, что в течении 10 минут мы лишимся всей своей национальной истории и культуры.

Так кому вредило, что я многие годы тайно копировал важнейшие документы по истории исторической науки?

РГАЛИ – такое же место, где тщательно глядят в оба, чтобы никто не копировал – ну как же, это ведь доход! Я там тоже тайно копировал документы, но не в таком объеме, как в АРАН. Однако только что сообщили, что возможно погибли документы дореволюционных писателей. Как раз одним из них я занимался, и опубликовал тексты.

Если и есть у этой истории хотя бы какой-то "урок" – то только один – разрешать исследователям копировать тоннами документы, и тогда хотя бы память о них не будет уничтожена за 10 минут беспричинного пожара.

Невозможно решить на уровне граждан вопрос «надо ли строить мост на другой берег реки». Просто потому, что лишь единицы из граждан имеют понятие о том, сколько стоит этот мост, какой будет трафик через этот мост, кто из строительных компаний захочет построить на том берегу спальный район, насколько этот мост через пять лет разгрузит часть дорог в центре города, и так далее.

Даже если опросить всех граждан, полученный ответ будет не очень сильно отличаться от рандома: отвечая на вопрос, граждане будут принимать во внимание факторы «у меня там теща живет, не надо», «я считаю, лучше детсады построить», «я хочу красивый мост», и прочие, примерно такого же уровня, совершенно не обращая внимания на факторы, которые реально имеют отношение к мосту. Не потому, что граждане плохие или глупые, а просто потому, что процесс оперирования этими факторами — это такая же работа, как и любая другая, ей так же нужно учиться, и так же, как для любой другой работы, иметь навык и некоторый, достаточно большой объем знаний.