Прочёл знаменитое «Что делать» Николая Чернышевского. В школьные годы этот роман прошёл мимо меня, поэтому сейчас я смог погрузиться в него всей мощью челюстей сорокалетнего бизнесмена, хорошо знакомого и с наивными планами восторженной молодёжи, и с итогами попыток воплотить эти планы в суровую реальность.
Николай Гаврилович писал роман не для нашего с вами удовольствия, а в качестве бизнес-плана для образованной публики: пожалуй, будет правильно, если я буду безо всякого смущения раскрывать детали сюжета.
Та часть романа, которая относится к отношениям полов, довольно прямолинейна — мужчина должен во всём подчиняться женщине, а женщина, с свою очередь, должна во всём подчиняться своим страстям. Более-менее подробно господин Чернышевский описывает пять пар, и в каждой паре главной является именно дама.
Когда Вера Павловна, главная героиня, понимает, что муж ей наскучил, она немедленно заявляет ему об этом. Чуть позже она осознаёт, что ей будет приятнее жить с другом семьи, и тоже говорит об этом мужу. Как полагаете, что делает муж?
Вначале предлагает съехаться с другом семьи на одну квартиру и жить шведской семьёй, чтобы Вера Павловна целовалась с Кирсановым, а формальный муж мог ухаживать за ней. Когда героиня с негодованием отвергает предложение жить в коммуналке, муж инсценирует самоубийство, дабы его «вдова» могла повторно выйти замуж, после чего уезжает в Америку, чтобы защищать там права негров.
Кстати, с отказом от жизни в коммунальной квартире вообще получилось довольно забавно. С одной стороны, автор долго и проникновенно рассказывает, как приятно швеям жить в огромной коммуналке по несколько девушек в комнате и экономить, пользуясь одним зонтиком на пятерых девушек. С другой стороны, вскоре он ничуть не менее проникновенно объясняет, как важен отдельный кабинет для работы и жизни, в которой никто, — даже другие члены семьи, — не имеет права заходить.
Двоемыслие получилось пророческим. Позже, когда идеи Николая Чернышевского начали воплощать в жизнь, одни и вправду расселились по коммуналкам и баракам, а другие расположились в просторных сталинках, заведя себе зачастую домработниц.
Спросите современного коммуниста, почему он не хочет съехаться с единомышленниками, чтобы экономить на поездках, на закупках еды и на прочих перечисленных писателем статьях расходов. Коммунист сверкнёт глазами: коллектив, по его мнению, однозначно хорош, но сам он таки предпочитает жить в отдельной квартире.
Первую треть романа я недоумевал — как «Что делать» вообще могло попасть в советскую школьную программу? Автор пропагандировал практически американскую идеологию: помимо радикального феминизма в каждой странице сквозила ещё и махровая айнрэндовщина: «я эгоист, и потому благороден», «мне не нужны ваши деньги, я не хочу быть паразитом, дайте мне свободу самостоятельно жить и самостоятельно зарабатывать себе на жизнь». Откройте любой современный коммунистический блог, и вы увидите там ровно противоположное: «засуньте себе в задницу вашу свободу, проклятые буржуи, не требуйте от меня работать — дайте мне базовый доход и бесплатное жильё».
Дальше стало ясно, почему советские цензоры не увидели в романе крамолы. Главная героиня открывает швейную мастерскую и преобразует её в колхоз-артель, принудительно делая каждую наёмную швею собственницей бизнеса. Артель процветает, швеи зарабатывают в разы больше коллег и счастливо живут вместе. Окружающие восхищаются артелью и стремятся повторить успешный опыт.
Повторю ещё раз, мне 40 лет, я работаю с 16 лет и с 20 лет веду собственный бизнес. Я достоверно знаю, что артель того типа, которую пытался построить Николай Чернышевский, не только будет убыточна, но и немедленно погрязнет в змеиных дрязгах. Собственно, об этом можно было бы догадаться и без моего опыта: нам сейчас кажутся нелепейшими предположения, что колхозник будет работать усерднее частника, что колхозник будет (в отличие от частника) усиленно экономить колхозное добро, и, наконец, что привольная жизнь в колхозе будет делать из пьяниц трезвенников.
Николай Гаврилович не имел опыта ведения бизнеса и, к сожалению, не дожил до реальных советских колхозов. Кое в чём его предположения оправдались, — так, в советском общепите действительно вместо банальных стали и серебра использовали роскошные столовые приборы из алюминия. Другие прогнозы не сбылись: колхозники, уезжающие на зиму в тёплые края, если где-то и были, то никак не в социалистических странах.
В главном Чернышевский также ошибся: все попытки сгрудить людей в колхоз-артель-коммуналку напарывались в итоге на трагедию ресурсов общего пользования. После 1917 года выяснилось, что без личной ответственности за ошибки и без личной заинтересованности в результатах производительность труда падает до такой степени, что огромной России даже при наличии тракторов приходится или голодать, или закупать у зерно у «неэффективных» буржуев:
https://fritzmorgen.livejournal.com/1476228.html
Я не осуждаю Николая Чернышевского за его идеи. Во многом я даже с ним согласен: так, например, закон в ту эпоху и вправду был несправедлив к прекрасному полу. Подобно писателю, я тоже считаю упорный труд как лекарством от ненужных переживаний, так и лучшим способом продвижения наверх по социальной лестнице. Исследователю пришёл в голову план создания артели, он изложил этот план в книге — тут всё в порядке, тут писатель в своём праве. На скользкую дорожку Николай Чернышевский вступает в тот момент, когда отбрасывает собственную идею начать с одной артели и пытается силой загнать невиновных людей в свой колхозный рай.
В самом деле, если читать «Что делать», так кажется, будто Россия XIX века — это просто страна возможностей. Первый муж героини сделал карьеру с нуля до управляющего заводом, причём поднялся исключительно благодаря своей «основательности», то есть усердию, надёжности и здравому смыслу. Позже он повторил своё достижение, начав заново после социального самоубийства, и став управляющим уже другого завода.
Второй муж Веры Павловны сосредоточился на занятиях медициной и, даже отказавшись от высокодоходной практики, всё равно стал достаточно обеспеченным человеком, чтобы жить в большой квартире с прислугой, не ограничивать себя в простых тратах и посвящать всё своё время науке.
Важный момент: ни у того, ни у другого героя не было даже хорошего образования. Их даже не научили французскому языку, они учили язык самостоятельно: один по библии, сравнивая русский и французский тексты, другой аналогичным трудоёмким способом. Если отставить в сторону их извращённые отношения с женой и друг с другом, перед нами будут портреты классических американских «сделавших-себя-самих». Друзья начали с нуля и, опираясь исключительно на свои силы и свой характер, пришли в Российской Империи к значительному успеху.
Идём дальше. Ротмистр Полозов, оставшись после некоторых приключений с 10 тысячами рублей, пошёл в бизнес и, — даже отказываясь от сомнительных с точки зрения морали сделок, — вырастил из этих 10 тысяч несколько миллионов. Сама Вера Павловна также пришла к финансовой независимости, сначала давая уроки игры на фортепиано, а потом открыв несколько успешных, высокодоходных стартапов.
Казалось бы, чего ещё нужно? Ежели ты хочешь изменить Россию-матушку к лучшему, все возможности лежат перед тобой. Учись, работай, открывай свои колхозы-коммуналки, да устраивай при них мини-университеты для обучения пролетариата. Судя по «Что делать», общество стартаперов в этом дружно поддерживало, а государство как минимум не чинило никаких препятствий.
Но нет же! Николай Чернышевский не захотел жить по его собственному рецепту. Как мы знаем, писатель предпочёл взывать к крестьянам, подстрекая их к восстанию, за что власти отправили его под арест, в ходе которого писатель продолжил работу над своими книгами.
Примерно так проигрываются в карты азартные игроки: после проигрыша они увеличивают ставки, парадоксальным образом надеясь, что игра по-крупному будет более успешной. Не получилось заставить одну артель работать в плюс? Надо устроить революцию, чтобы строить колхозы по всей стране. Коллективизация провалилась, коммунизм в отдельно взятой стране «не взлетел»? Сожжём планету в огне мировой революции. С планетой тоже ничего не вышло? Держись, Млечный Путь, в галактических масштабах коммунизм-то уж точно работоспособен!
Вот мысли и действия Николая Чернышевского, с тем только отличием, что он, как это обычно и бывает с коммунистами, даже не попытался организовать ни одной швейной мастерской по своей схеме.
Сейчас возможностей для бизнеса в России ничуть не меньше, чем в XIX веке, даже больше. Никто не мешает современным коммунистам съехаться вместе в одну большую коммуналку, открыть какое-нибудь производство, зарабатывать большие деньги и повысить свой уровень жизни в несколько раз… Я даже писал об этом в блоге пару раз, приводил расчёты, делился ценными советами по организации бизнеса. Нет. Не хотят-с!
Впрочем, с другой стороны, коммунистов можно понять. Сейчас-то уже XXI век, и мы знаем, что попытки скучковаться в коммуну и работать на благо общества неизбежно заканчиваются как в рассказе другого классика, Льва Толстого. Если вы ещё не читали «Утро помещика», весьма рекомендую. Во-первых, в отличие от «Что делать», рассказ весьма короток, там нет занудных сцен в духе «поцелуй меня, миленькая, мы вместе огорчены, ведь твоя мать говорила тогда правду». Во-вторых, Лев Толстой гораздо ближе к жизни. Как говорил знаменитый полководец, «куда солдата ни целуй, везде будет задница»:
https://rvb.ru/tolstoy/01text/vol_2/01text/0016.htm
Обратите внимание, я не придираюсь к Николаю Чернышевскому по мелочам. Понятно, что и поцелуи между друзьями-мужчинами, и регулярное употребление морфия были в XIX веке нормой, тут к писателю претензий нет. Претензии есть к самой сути его причудливой теории.
Вот, допустим, «мрачное чудовище» Рахметов, которое автор живописует как само совершенство, как человека высочайшей, недостижимой для обывателя морали. Посмотрим на него чуть пристальнее.
1. Рахметов качок, и потому ест дорогое мясо в больших количествах.
2. Рахметов идейный девственник, но при этом выступает за свободную любовь.
3. Рахметов настойчив до наглости и не считает нужным утруждать себя даже минимальной вежливостью.
4. Рахметов имеет стальную силу воли и является очень организованным человеком, на него всегда можно положиться.
5. Рахметов платил стипендии нескольким студентам.
6. Рахметов пожертвовал большую часть своего состояния некому философу типа самого Чернышевского, только живущему в Германии.
Хорошо, допустим, господин Чернышевский видит человеческий идеал именно в Рахметове. Пусть он художник, пусть он так видит, я признаю за ним право на позицию. Но ведь можно было бы хотя бы объяснить в тексте, почему юношество должно тянуться именно в эту сторону. Лично мне совершенно непонятно, чем транжира Рахметов лучше того же Кирсанова, который хотя бы двигает вперёд медицинскую науку.
Или возьмём, допустим, эпизод с падшей женщиной, которую коллектив артели перевоспитал в застенчивую скромницу. Писатель мимоходом упоминает, что она жила в особой комнате, так как стеснялась переодеваться при других швеях. У того, кто хотя бы краем глаза видел женские коллективы, немедленно возникнет естественный вопрос — а за какие такие заслуги госпоже Крюковой выделили отдельную комнату, в то время как в других комнатах жили по три, по четыре девушки?
Если бы всё дело было в её открытой форме туберкулёза, так её бы тогда вообще выставили из коммуны на мороз. Судя по тексту, про заразность туберкулёза тогда ещё не знали, и отдельную комнату Настеньке дали просто потому, что ей эта комната была нужна.
Посмотрим на задачу с практической точки зрения. В коммуне 30 девушек, отдельную комнату хочется каждой. Как нам определить, кому выдавать дополнительную жилплощадь? Организовать очередь? Ввести талоны на комнаты? Или изобрести какие-нибудь коммунистические очки, которые можно будет тратить на разные бытовые блага: что-нибудь типа капиталистических денег, только очки?
Господин Чернышевский этот вопрос не прорабатывает никак.
Подведу итог
Современники Чернышевского храбро пили холерную воду, чтобы доказать или опровергнуть свои теории. Джесси Лазиар самоотверженно дал искусать себя заражённому комару, чтобы определить, комарами ли разносится жёлтая лихорадка. Хирург Вернер Форсман заперся в рентгеновском кабинете и ввёл себе в сердце катетер, чтобы проверить новый способ диагностики болезней сердца.
Николай Чернышевский выбивается из этого ряда. Он разработал новую бизнес-теорию, однако проверить её практикой даже не попытался, но принялся вместо этого изо всех сил устраивать революцию в России.
Нынешние коммунисты, увы, находятся ровно в том же антинаучном тупике. Называя себя материалистами, они полностью отвергают научный подход, как только дело доходит до их теорий. Коммунисты предлагают нам поверить, будто без буржуев рабочие будут жить лучше, однако при этом наотрез отказываются строить экспериментальные артели, чтобы доказать это спорное утверждение на практике.
Вот пост полугодовой давности, в котором коммунисты пытались собраться с силами, чтобы открыть совместно небольшую пиццерию. Я тогда пообещал пожертвовать на этот эксперимент немного денег, если желающих работать наберётся хотя бы сотня. Результат, увы, оказался вполне предсказуем. Не то что сотни, кажется, даже и трёх коммунистов, готовых скинуться по 2 тысячи рублей, так и не нашлось:
https://fritzmorgen.livejournal.com/1483131.html
Я не коммунист, но знаете, что бы я сделал, если бы был коммунистом? Я бы организовал эдакий Комми-Кон, чтобы коммунисты могли объединяться вместе, открывать коммунистические предприятия и побеждать в конкурентной борьбе неэффективных капиталистов. Тот факт, что такого Комми-Кона в России нет, а единичные имеющиеся в наличии коммуны больше похожи на секты, чем на коммерческие предприятия, уже говорит о многом.
PS. Кстати, немного о сверхприбылях. Данные за 1908 год показывают, что даже если бы буржуи забили на покупку новых станков и отдавали все свои деньги рабочим, это практически не повлияло бы на зарплаты. Тезис «мы мало зарабатываем из-за буржуев» неверен. Тезис «мы мало зарабатываем, так как не используем научный подход», пожалуй, несколько ближе к истине.
https://monetam.livejournal.com/1101602.html
Согласно сведениям обследования фабрично-заводской промышленности на всей территории Российской Империи проведённой Отделом промышленности Министерства Финансов (В.Е. Варзар, "Обрабатывающая фабрично-заводская промышленность империи к началу 1909 года" // Вестник Финансов, Промышленности и Торговли № 50, 11 (24) декабря 1911, стр.484-486), за 1908 год:
Расходы на заработную плату рабочим составили 555.7 млн руб.
Прочие расходы в пользу рабочих (врачебная помощь, училища, жилища, страховка) составили 31.0 млн. руб.
Выручка по заказам после вычета трат на сырьё, топливо, наём помещения, ремонт, содержание служащих, погашение долгов, страховки, налогов и т.п. составила 85.4 млн. руб или 14.6% от сумм выплаченных рабочим. Или 1.9% от суммы производства.
Из этой выручки финансировалось расширение и оснащение производства. Объём оставшихся сумм потраченных на пирожные для капиталистов и прочие третьяковские галереи каждый может оценить самостоятельно.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →