Представьте: работает в больнице санитар. Работает хорошо — моет оборудование, подбадривает больных, меняет постельное бельё. Вот он работает санитаром пять лет, десять лет, двадцать… Тут его вызывают на ковёр к главврачу и говорят: ты мужик надёжный, нареканий на тебя нет, коллектив тебя любит. Получай повышение — будешь теперь работать хирургом. Получи на складе набор скальпелей и новый халат, завтра у тебя первая операция.
Нелепая ситуация, верно? Недостаточно выслуги лет, чтобы стать хирургом: надо изучить специальность в медицинском вузе, надо пройти практику, надо провести хотя бы с десяток-другой операций, помогая опытным хирургам. Быть хорошим парнем категорически недостаточно, чтобы качественно резать людей — тут нужны реальные знания и реальные навыки.
Тем не менее работу начальника многие представляют себе именно так: как справедливую награду за выслугу лет. Отпахал 20-30 лет на рядовой должности, получи благодарность от государства: уютное кресло начальника, в котором можно пить кофе и расслабляться. Многим не приходит в голову, что руководить — это тоже специальность, выучиться которой довольно сложно. Согласно архаичным представлениям об окружающем мире, доставшимся нашему обществу в наследство от прошлых эпох, руководящие должности — это что-то типа переходящего вымпела, который должен распределяться между простыми людьми «по справедливости», исходя из фактора случайности и выслуги лет.
Идём дальше. Как давно уже доказали психологи, человек может эффективно управлять группой из 5-9 человек. Таким образом, примерно на каждые 7 сотрудников нужно ставить одного начальника, а на каждые 7 начальников — одного начальника начальников. Следовательно, в обычном школьном классе из 30 человек будет 4-5 будущих начальников.
Задам убийственный для школ вопрос. На каком предмете детей учат руководить?
Можете не открывать «Яндекс» и не напрягать память, такого предмета в школе нет. Ещё более страшно, что в наших школах вообще не предусмотрены механизмы, которые позволили бы детям хотя бы попробовать себя в роли руководства. Типичный школьник с первого по одиннадцатый класс находится в положении маленького несчастного ослика, которого гоняют хворостиной из класса в класс, и которому не дают ни малейшего шанса примерить фуражку капитана.
Обратите внимание — я сравниваю школьника даже не с античным рабом, — «говорящим орудием», — а с вьючным животным. Дело в том, что между подчинённым и начальником есть ещё одна промежуточная ступень — самостоятельный человек, который сам решает, чем и когда ему заниматься. Школьникам не дают возможности постоять даже на этой промежуточной ступени. Взрослые сначала 11 лет решают за них каждую мелочь, а потом возмущаются тем, что воспитанные в таком духе биороботы ни шагу не способных сделать без родительских понуканий.
Когда наши соотечественники приезжают, например, в США, многие американцы недоумевают: вроде бы русские весьма умны, но как только заканчивается рабочий день и наступает пора принимать обычные бытовые решения, интеллект этих умников сразу падает на 20-30 пунктов, на уровень неграмотных гастарбайтеров из бедных стран. На самом деле, никакой загадки тут нет — если связать школьнику ноги и заставить сидеть в кресле до совершеннолетия, ходить он потом с грехом пополам научится, но делать это будет довольно неуверенно.
Антон Семёнович Макаренко, мой знаменитый однофамилец, в двадцатые-тридцатые годы прошлого века успешно решил эту простую педагогическую задачу. Вы наверняка читали «Педагогическую поэму», поэтому я только кратко напомню суть — он поручал своим подопечным выполнение реальной работы, при этом ротация руководителей отрядов была построена таким образом, чтобы у каждого воспитанника была возможность получить значительную дозу руководящего опыта.
К сожалению, дальше против идей товарища Макаренко выступила советская аристократия в лице Надежды Крупской, жены покойного вождя. Она отстаивала традиционную для СССР точку зрения, согласно которой школьников надо держать в тщательно огороженных от жизни аквариумах и воспитывать посредством нудного чтения нравоучений. Эта точка зрения царствует в головах наших чиновников от образования и по сей день.
Теперь, когда мы обозначили проблему, можно обсудить пути её решения.
На загнивающем Западе, например, активно внедряют в жизнь идеи Антона Семёновича. Детям дают больше самостоятельности, им разрешают участвовать в составлении программы обучения, для них организуют всякие потешные советы, в которые они выбирают своих представителей, дабы те влияли на школьную политику. Поощряется детский труд: считается нормальным, когда школьник устраивается в условный «Макдональдс», получая и карманные деньги, и опыт настоящей работы. Наконец, там внедряют геймификацию, которая позволяет старшим ученикам брать на себя часть обязанностей учителя и руководить процессом обучения более младших учеников.
В России такое, повторюсь, существует только в единичных экспериментальных школах, причём в очень ограниченном объёме. Чтобы дать детям реальную самостоятельность, не превратив при этом школу в рассадник подростковой преступности, нужно реформировать всю классно-урочную систему, а на это наше Министерство образования в ближайшие десятилетия пойдёт навряд ли.
Второй путь решения проблемы лежит, — вы будете смеяться, — в области компьютерных игр. Природа изначально дала человеку и животным возможность играть именно для того, чтобы мы учились через игру. Котёнок учится охоте, играя с бумажным шариком, а школьник может научиться руководить, играя в хорошую компьютерную игру.
В самом деле: компьютерная игра заставляет игрока принимать самостоятельные решения, идти к цели, рассчитывать ресурсы и заботиться не только о себе, но и о своих компьютерных подчинённых. Собственно, на тренингах для взрослых руководителей учат тому же самому, только за несуразно большие деньги и в течение слишком короткого времени, чтобы можно было как следует этому научиться.
Самое главное в компьютерной игре то, что ребёнок является там главным. Он принимает решения, и именно от него зависит исход событий — выиграет он или проиграет. Это тот глоток самостоятельности, от которого школьников так тщательно оберегают и в школе, и за её пределами.
Конечно, защитники школ сейчас напишут мне про «социализацию»: про школьные компании, в которых обычно есть неформальные лидеры. Соглашусь. Школьники с определённым типом характера действительно имеют шанс получить ценный опыт управления небольшой группой своих одноклассников. Проблема в том, что это будет не опыт нормального руководителя, а опыт главаря подростковой банды: любая компания школьников по природе своей нацелена не на созидательную деятельность, а на бессмысленные развлечения или на противодействие школьному порядку.
Когда эти неформальные лидеры подрастут, им не составит труда подбить коллег по цеху на воровство цветного металла с последующим распитием спиртных напитков на вырученные деньги. В роли бригадиров однако эти неформальные лидеры будут проваливаться, ибо для реального дела нужны не совместные пьянки с подчинёнными, а нечто противоположное: сила воли, тщательный расчёт и суровая дисциплина.
Подведу итог
Некоторые комментаторы часто жалуются, что социальные лифты в России якобы не работают. На мой взгляд, проблема в России обратная — социальные лифты ездят вхолостую, поднимая зачастую наверх совершенно неприспособленных к руководящей деятельности людей. Главная причина этому — дефицит кадров, а одна из причин дефицита кадров — деструктивная деятельность наших школ, делающих всё, чтобы не дать школьникам возможности получить хотя бы минимальный опыт руководства другими людьми.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →