Презрение к труду в России

Мы совершенно не уважаем труд. Сам по себе хороший труд наше общество одобряет не больше, чем, например, умение хорошо одеваться. Лозунги политиков о «людях труда», «трудовом народе» и «честном труде» на поверку оказываются обычной юродивостью из прошлых веков — общество готово уважать только тех, кто страдает, независимо от того, трудятся они или нет. Начнём с профессий. Продавцы — «торгаши». Чиновники — «бесполезные жулики и воры». Менеджеры — «дармоеды». Официанты — «лакеи», программисты — «креативные макаки». Про блогеров и бизнесменов страшно даже упоминать, нас разве что сжигать на площадях не предлагают. Уважают шахтёров, врачей и учителей, но отнюдь не за то, что они хорошо работают. Врачей и учителей уважают только в том случае, если они нищие, квалификация при этом значения не имеет никакого. Сытый учитель в дорогом внедорожнике и со швейцарскими часами, выкормивший целый выводок победителей международных олимпиад, уважения получит гораздо меньше, чем сельская учительница начальной школы, считающая на ладошке мелочь перед кассой. Обществу всё равно, кто из этих двух учителей лучше работает — обществу важно, кто из них сильнее страдает. То же самое относится и к врачам — дабы сорвать аплодисменты публики, врач должен быть бедным, в рваном грязном халате и непременно уставшим, работающим на две смены, чтобы из последних сил прокормить семью. Уролога с толстой золотой цепью на шее, открывающего свой частный кабинет ровно в 10 и закрывающего ровно в 16, народ уважать не будет. Во-первых, раз богатый, значит наверняка выкачивает деньги из клиентов. Во-вторых, работает, подлец, в чистоте и с кондиционером, не напрягается. Наконец, что это за профессия такая, уролог? Врач должен быть хирургом, на худой конец терапевтом. А всякие урологи-стоматологи — это уже как-то некрасиво, в приличном обществе не похвастаешься. Если вы думаете, что я утрирую, спешу разочаровать. На сегодняшнюю статью меня сподвиг полученный на днях комментарий, в котором мне безо всякого вызова указывали «очевидное»: что врач-проктолог должен своей профессии стыдиться, ибо работает с человеческими задницами. На всякий случай отмечу, что я проработал несколько лет в медицинском институте, и знакомые врачи-проктологи у меня были. Это благородная специальность, требующая больших знаний и отточенных навыков: примерно на уровне нейрохирургии. Сама мысль о том, что проктолог должен шифроваться, показалась бы мне детской, нелепой, если бы я не сталкивался с такого рода суждениями постоянно. Вернёмся к шахтёрам. Их часто размещают на фотографиях, чтобы показать разницу между уставшим, например, дизайнером и вышедшим из-под земли шахтёром. Конкретно к труду эти картинки отношения не имеют: мы даже не видим, что сделал дизайнер и что сделал шахтёр, это остаётся за кадром. Мы однако видим, что дизайнер сидит в модном свитере и с чашкой кофе в руке, а шахтёр стоит с чёрным от угольной пыли лицом и выглядит предельно уставшим. Проще говоря, шахтёров уважают не за то, что они хорошо работают, а за то, что они сильно устают. С 1986 года, в котором мы услышали знаменитое «Здесь мерилом работы считают усталость», принципиально ничего не изменилось. Я знаю, сейчас некоторые начали уже привычно набирать воздуха, чтобы обрушиться с критикой на СССР, записавший огромное количество профессий в разряд нечистых, заклеймивших хорошо зарабатывающих людей «мещанами» и «рвачами». Спешу разочаровать — корни этой нашей язвы следует искать значительно глубже. Вот, например, 1835 год — взрослый уже Пушкин размышляет о своём труде поэта, пытаясь то ли оправдать столь «недостойный» заработок в собственных глазах, то ли, наоборот, нахально поднять голову против ветра, ухмыльнувшись по-бунтарски в тридцать два зуба: На это скажут мне с улыбкою неверной: Смотрите, вы поэт уклонный, лицемерный, Вы нас морочите — вам слава не нужна, Смешной и суетной вам кажется она; Зачем же пишете? — Я? для себя. — За что же Печатаете вы? — Для денег. — Ах, мой Боже! Как стыдно! — Почему ж? Обратите внимание — ещё Пушкину, погибшему за несколько десятилетий до рождения Ленина, стыдно было получать деньги за честный труд поэта. Совершенно не стыдно в те времена было выиграть в карты, не стыдно было взять в долг (предполагая вернуть, разумеется), не стыдно было целовать чужих жён и убивать честных людей на дуэлях, не стыдно было выжимать последние копейки из находящихся в рабстве крепостных. Стыдно было только работать: на это окружающие смотрели с неодобрением. Выезжающие за рубеж наши соотечественники с удивлением замечают, что на загнивающем Западе, имеющем протяжённые традиции городской культуры, к труду относятся иначе. Какой-нибудь уборщик вполне может выглядеть там даже гордо: дескать, я честно и хорошо выполняю свою работу, я получаю за неё неплохие деньги, я достойный член общества. У нас такое встречается исчезающе редко, труд по уборке не почётен. Собственно, как я показал выше, в России не почётен вообще никакой труд, не связанный с физическими страданиями и бедностью, однако некоторые работы вдобавок к этому имеют ещё и чёткую ауру нечистоты. Легко можно представить, как условная кладовщица, манерно отставив мизинец от чашки с чаем, указывает сыну, что тот встречается с уборщицей, и что для него, охранника на автостоянке, это не ровня. Я уже рассказывал вам про впечатления моего знакомого парикмахера на международном конкурсе. «Участники из других стран были важными и уверенными в себе. Победитель, — колоритный усатый испанец, — прямо-таки лучился достоинством. По нему сразу можно было сказать: это уважаемый мастер своего дела, который знает себе цену. Участники из России выступали также вполне прилично, однако выглядели они совсем иначе: дескать, да, стыдно, что мы парикмахеры, но что же поделать, жизнь такая…». В сухом остатке остаются две наших проблемы. Во-первых, это принципиальный дефицит уважения в стране. Мы совершенно не готовы уважать людей «по умолчанию», просто за то, что они люди. Окружающие должны наше уважение сначала заслужить, совершив пару подвигов и отказавшись от награды за них — в противном случае мы будем считать себя вправе относиться к ним с открытым презрением, как к засоряющему планету мусору. Во-вторых, это презрение к хорошему труду. Мы готовы уважать людей за усталость, за бедность, за нежелание увольняться из плохих мест, но ни в коем случае не за то, что они улучшают мир, делая, к примеру, красивые головы из некрасивых голов. Вместо подведения итога напомню историю о заработавшем на квартиру парикмахере: https://fritzmorgen.livejournal.com/1013637.html larisa_li Мне 40 лет, есть ребёнок, собака и два кота. Профессия — парикмахер. Купила двушку в рассрочку на 3 года, 60 метров, в Подмосковье, 10 км от МКАД. Вместе с процентами — 4 миллиона. Брала на этапе строительства. На взнос (1,4 млн) копила 3 года. Ежемесячный платёж 72,5 тысячи. Продала квартиру в регионе за 1,2 млн, сделала ремонт, купила мебель, остатки на депозите (для подстраховки). Осталось платить год. Очень тяжело физически, семьёй наверное легче. У меня нет оклада, только процент от выручки, поэтому зарплата в месяц может колебаться в пределах от 90 до 180 тысяч рублей с чаевыми. Приходится максимально всё просчитывать. На ребёнке не экономлю. Не голодаем, излишеств особо нет, но отпуск на море — обязательно. Пусть по горящей путёвке, пусть 4 звезды, но перезагрузка нужна. Из минусов: никакой личной жизни, загнанные лошади никому не нравятся. Из плюсов: своя квартира после съёмных — это прекрасно! С профессиональной точки зрения пришлось учиться очень многому и продолжать учиться дальше. Если вы думаете, что профессионализм и трудолюбие автора истории вызвали в комментариях к тому посту аплодисменты, у меня очень плохие новости для вас.

Презрение к труду в России

Recent Posts from This Journal

Хорошие гены белой актрисы

Лёгкий способ подняться на социальном лифте

В защиту кадровиков

Error

Recent Posts from This Journal

Хорошие гены белой актрисы

Лёгкий способ подняться на социальном лифте

В защиту кадровиков